МАХТУМКУЛИ – туркменский поэт 18 в., писавший под псевдонимом «Фраги».
Годы рождения и смерти неизвестны, но о нем имеется немало сведений в рукописных источниках и народных преданиях. Основываясь на них, можно предположить, что Махтумкули родился в конце 1720-х либо в начале 1730-х. в Туркменистане в районе Кара-Кала. Его отцом был известный поэт и религиозный мыслитель Довлет-Мамед Азади (1700–1760), оказавший серьезное влияние на сына.
Рос на берегах рек Гурген и Атрек, в местах, где долгое время жили туркмены (сам Махтумкули происходил из племени гоклен). Первоначально посещал сельскую школу, где его отец был учителем, но, наделенный немалыми способностями и упорством, Махтумкули рано прошел курс начальной школы, начал помогать отцу по хозяйству, пас скот, обрабатывал землю. Позднее стал отменным ювелиром, серебряных дел мастером. Дальнейшее образование получил в городах Керки и Бухара, завершив его в городе Хиве в медресе Ширгази. Ему он посвятил стихи, в которых с благодарностью вспоминал три года, проведенных в стенах этого учебного заведения.
На мировоззрение и творчество наложили отпечаток драматические повороты его судьбы. Менгли, девушка, которую любил Махтумкули, была отдана богатому жениху, уплатившему большой калым. Поэт, как гласит предание, женился через некоторое время на вдове Ак-Кыз, два их сына умерли еще в детском возрасте. Судя по стихам, Махтумкули был в иранском плену, кроме того, в некоторых стихах он вспоминает пропавшего брата и разлуку с ним, длящуюся девять лет, что, по-видимому, также связано с пленением самого поэта и его близких.
Жестокость завоевателей и трагедия многих народов – иранский шах Надир неоднократно опустошал Среднюю Азию, Афганистан, Индию и Кавказ – также стала причиной его пессимистических настроений, отразившихся и в стихах. Немало путешествовавший, знавший восточные языки и обычаи, он своими глазами видел последствия опустошительных походов. А нападение других врагов, кизылбашских разбойников, схвативших Махтумкули и его родичей, стало причиной того, что немалая часть произведений поэта утрачена – его рукописи выбросили в реку.
Сколько всего было написано Махтумкули, неизвестно (автографы не сохранились, даже названия стихов, публикуемых в сборниках, даны не автором, а составителями). Сейчас корпус его произведений насчитывает более четырех сотен единиц (стихотворения, небольшие лирические и лиро-эпические поэмы), общий объем которых превышает десять тысяч стихотворных строк.
Многие идеи и умозаключения в произведениях Махтумкули почерпнуты из сочинений его отца, который был не только автором лирических стихов и дидактической поэмы Бехишт-нама , но и уникального для туркменской литературы трактата в стихах Вагзи-Азад (1753–1754). Мысли об устройстве счастливого и справедливого государства, выраженные в этом трактате, были затем развиты Махтумкули. Немалое место уделял он вопросам патриотизма и любви к родному народу, встречаются у него и ярко выраженные сатирические мотивы, отразившиеся, например, в стихотворении Пожалуйста , ставшем неотъемлемой частью фольклора .
Произведения Махтумкули любимы народом, передаются музыкантами и сказителями, бахши (во многом благодаря им сохранились и сами стихи мастера) во многом благодаря новому поэтическому языку, выработанному им. Он отказался от трудного для понимания книжного языка, изобиловавшего варваризмами и архаизмами (арабизмы, фарсизмы, чагатаизмы). Его стих приближен к народной речи, построен не на арабо-персидской метрике, а на народной силлабической системе. Именно поэтому произведения Махтумкули усвоены народом, значительная часть его строк стала пословицами и поговорками. (В то же время в его стихах огромное место занимают характерные для восточной поэзии условно-отвлеченные образы).
Неотъемлемой частью туркменской культуры являются и легенды о Махтумкули. Так, согласно одной из них, когда поэт и его близкие попали в плен, именно благодаря стихам они спаслись от неминуемой гибели и получили свободу – шах был поражен строками Махтумкули. Возможно, на легенде, принятой за правду, основывается сообщение любителя туркменской литературы И.Белякова, относящееся к 1904. Он утверждал, что «недалеко от местности Кара-Кала, среди туркмен сохраняется большой рукописный том… написанный рукой самого поэта», и этот том «ежегодно во время съезда народных судей привозится для списывания в город Асхабад». Рукопись, о которой идет речь, не обнаружена.
Согласно преданиям и утверждениям путешественников, Махтумкули, не перенесший зрелища бедствий, царящих на родной земле, умер в конце 1780-х либо в начале 1790-х. Похоронен на кладбище Довлет-Мамед Азади рядом с отцом. Могилы, которые находятся в Северном Хорасане в местечке Ак-Токай, служат местом поклонения и паломничества.
По словам венгерского ученого А.Вамбери (1832–1913), туркменам Махтумкули «представляется как чудотворец, который постиг все книги, все науки мира… Книга его еще долго будет у туркмен занимать первое место после Корана».
Публикации стихов Махтумкули стали появляться еще в первой половине 19 в. Польский ученый и литератор А.Ходзько-Борейко в 1842 опубликовал в Лондоне три стихотворения, снабдив публикацию биографической заметкой.
Профессор Казанского и Петербургского университетов И.Н.Березин, наряду с произведениями других туркменских поэтов, поместил стихотворения Махтумкули в составленной им Турецкой хрестоматии (стихи были опубликованы в оригинале).
А.Вамбери издал в Лейпциге в 1879 произведения Махтумкули (в арабской транслитерации и сопровождаемые переводом на немецкий язык) по списку, сделанному им в 1863 во время путешествия по Востоку. Всего было опубликовано 31 стихотворение и 9 отрывков (в публикации встречались неточности и прямые искажения текста).
На русском языке два стихотворения Махтумкули в 1872 опубликовал Ф.Бакулин. Сборник Махтумкули, где произведения были представлены в арабской транслитерации, вышел в Ташкенте в 1911. Публикация была подготовлена востоковедом Н.П.Остроумовым. Академик А.Н.Самойлович составил Указатель к песням Махтумкули , где отмечено 197 произведений. Известную культурную роль сыграл сборник стихотворений, вышедший в 1926, в подготовке которого принимал участие писатель Берды Кербабаев.
На русский язык стихи Махтумкули переводили А.Тарковский , М.Тарловский, Г.Шенгели, Ю.Нейман, А.Кронгауз и др.
Издания: Махтумкули Фраги. Избранные стихотворения . М., 1941; Избранные стихи. М., 1945; Избранные стихи. М., 1948; Стихотворения. Л., 1949; Избранное . М., 1960; Избранное. Ашхабад, 1979.
Береника Веснина
Не пристало
(пер. Ю. Валича)
Ханского сына из пышных шатров
В хлев на обед приглашать не пристало.
В поле пастух выгоняет коров,
Войско ему снаряжать не пристало.
Мудрый совет помогает везде.
Другу достойный поможет в беде.
Что ты ответишь на Страшном суде?
Мудрых о том вопрошать не пристало.
Доблестный перед грозой не дрожит.
Станет героем не каждый джигит.
Пятится рак. От ползет - не бежит.
Дом свой родной забывать не пристало.
Знай - благотворно познанья вино, -
Мертвым сулить исцеленье смешно.
Ворону жить семь столетий дано.
Времени ход нарушать не пристало.
Не побоишься тернистых дорог -
Двери отворятся в горний чертог.
Рекам, что слились в единый поток,
Мертвых пустынь орошать не пристало.
Сердце Фраги, ты сегодня в огне:
Павшие в битвах привиделись мне.
Горькую тризну в печальной стране
Песней надежд оглашать не пристало.
* * *
Горы в тумане
(пер. А Тарковского)
Вершины гор в тумане млечном,
Они нам не видны зимой.
Не следует о муже встречном
Судить по внешности одной.
Тот прочь ушел, другой садится.
Над недостойным люд глумится.
Огонь любовный разгорится -
Таится тот, кричит иной.
А предо мною на просторе
Моих надежд играло море!..
Джигит и в нищете и в горе
Идет дорогою прямой.
Но если рок вам сердце точит,
Над вами зря Лукман хлопочет.
Луна вернуть напрасно хочет
Товар, закупленный Землей.
Стесняет буйного одежда.
Пленен пороками невежда.
Трусливого живит надежда
За крепкой спрятаться стеной.
Стою с поникшей головою:
Что сделал мой язык со мною?
Но только трус не рвется к бою,
Чтоб лечь костьми за край родной.
И кто Махтумкули осудит
За то, что он не позабудет,
Что правде слово дал и будет
До гроба верен клятве той.
(пер. А. Тарковского)
Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает,
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.
Меджнун, от родины вдали,
В глухих краях чужой земли,
Своей смеющейся Лейли,
Слезами опьянен, желает.
Ища Ширин, из града в град
Бредет измученный Фархад;
Ее живительных наград,
Уже испепелен, желает.
Вамик, попавший наконец,
К своей Азра, в ее дворец,
Свободы ищет, как беглец,
Расторгнуть злой полон желает.
Пригож Юсуп, как божество,
В свое не веря торжество,
Зулейха смотрит на него,
Сдержать любовный стон желает.
Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.
Ищу спасенья
(пер. А. Тарковского)
Я - раб любви, гоклен с Атрека,
Властительницу чар ищу.
Наставника в пустыне века,
Успокоенья дар ищу.
Судьбою изгнанный сурово
Из-под родительского крова,
Лишенный края дорогого,
Я праздничный базар ищу.
Брат Абдулла - зеница ока -
Исчез. Мамед-Сапа далеко.
Я покровительства пророка,
Глотая слезный жар, ищу.
И сердце мечется, как птица,
И горько мне, и кровь мутится:
Не знаю, где мне притаиться,
Куда бежать? Мазар ищу.
Гулял я по лугам невинным,
Пел небесам, горам, долинам,
А ныне в логове змеином
Я звонкий свой дутар ищу.
Махтумкули в годину мщенья,
Как цепь, влачит свои мученья.
Ты где, Туркмения? Спасенья,
Приняв судьбы удар, ищу.
(пер. А. Тарковского)
Странники, взгляните на меня.
Кто еще, подобно мне томиться?
Мотыльки, любовники огня,
Кто из вас к блаженству не стремиться?
Ветер, ветер, ты в чужих краях
Пел в ушах, вздымал дорожный прах...
Есть ли в мире справедливый шах,
Где его счастливая столица?
Муж святой, ты видел горний рай,
Ты земной благословляешь край,
А по белу свету ходит бай.
Укажи, где нищете укрыться?
Дудку сделал я из тростника -
Ростовщик услышал должника.
Птицы вы мои! От ястребка
Разве может спрятаться синица?
Рыба, ты и лодка и гребец,
Синяя пучина твой дворец.
Есть ли в мире остров, где беглец
Вечных бедствий мог бы не страшиться?
Мир-завистник, ты, как время, стар,
Отнимаешь свой блаженный дар...
Есть ли на земле такой базар,
Где алмазы по грошу кошница?
В мире есть красавица одна,
Словно двухнедельная луна;
Родинка ее насурьмлена, -
Кто с моей избранницей сравнится?
На земле моя Менгли жила,
Обожгла мне сердце и ушла.
У меня в груди ее стрела.
Где она? Какой звезды царица?
Я скучаю по родным краям.
Ты гулял ли с нею по горам?
Дай мне весть - по прежнему ли там
Дождь идет, седой туман клубится?
За годами промелькнут года.
Новые возникнут города.
Кто мне скажет - будет ли тогда
По Корану человек молиться?
Народится новая луна -
Не навеки сгинула она.
Для ростовщика возведена,
Будет ли надежная темница?
Мало говорил Махтумкули, -
По глазам печаль его прочли.
Лебеди отеческой земли,
Иль не горько с вами разлучиться?
(пер. Г. Шенгели)
Вершины горные: туманы там и тут;
Морского ветра вой среди высот Гургена;
Когда промчится дождь, безумствуя ревут
Потоки мутные вспененных вод Гургена.
Леса густые - по берегам тростник;
Красавиц в серебре пестрит живой цветник;
Там серая овца, конь белый, черный бык,
Там буйвол есть и тур: обилен скот Гургена!
Там неров с майями тяжелые ряды;
Купцы, погонщики толпятся у воды;
И всюду высятся слоистые гряды
Неколебимых скал, - как бы оплот Гургена!
Джигиты шаль спешат вкруг стана затянуть
И с ловчим соколом в опасный скачут путь.
И ветру влажному лань подставляет грудь;
Оленьим зовом полн весь небосвод Гургена!
Махтумкули прошел немало разных стран,
Но в сердце никогда не чуял столько ран:
Вот пери нежная, колеблясь как джейран,
Отыскивает брод средь буйных вод Гургена!
Пришлось
(пер. Т. Стрешневой)
Любовь и море не имеют дна,
В безмерной страсти мне гореть пришлось.
Играет сердцем, как щепой волна,
Безумство волн мне одолеть пришлось.
Я спал. Был грозен пробужденья миг.
Любовь трудна, я это знал из книг.
Но глубины страданья не постиг,
За это муку мне терпеть пришлось.
Любовь, как вздох, как трепет ветерка,
Едва коснувшись - снова далека.
И все острей, и все светлей тоска,
О прошлом счастье мне скорбеть пришлось.
Как маленькое солнце твой зрачок,
Костер любви огнем меня обжег,
Я счастлив тем, что я любовь сберег,
Что мне ее запечатлеть пришлось.
Тебе вручен неоценимый дар.
Будь с хрупкой вазой бережным, гончар,
К ней тянет руки грубые базар.
Венцом любви тебе владеть пришлось.
Отравленного выпил я вина.
И только ты ценить меня вольна,
Я крепость строил - рухнула стена.
В свою же мне попасться сеть пришлось.
Махтумкули, по воле волн, плыви,
Нет берегов, страдалец, у любви,
Друзей на помощь больше не зови,
Рабом любви мне умереть пришлось.
(пер. М. Тарловского)
Вдаль сердцем рвусь - решимости в избытки,
Но крыльев нет, и как взлечу - не знаю,
Могу прочесть все книги я, все свитки,
Но много ль знаний получу - не знаю.
Мудрец не скажет: все мне в мире ясно,
Мы многое познать еще не властны.
Напиток знанья терпкий и прекрасный...
Тянусь рукой... Как рот смочу, - не знаю.
Я - взаперти, кто скажет, что снаружи.
Не знаю сам, что лучше и что хуже.
И с каждым днем мой кругозор все уже.
Где право выйти получу, - не знаю.
Не разберу я - холод или пламя?
Скрыт в сердце смысл, но за семью замками.
Кого на путь направлю я словами?
Зачем мой жребия я влачу, - не знаю.
Махтумкули, до бредней ветер падок.
Оставь ему весь этот беспорядок!
В пучине тайн трещит ладья догадок,
И руль ее зачем верчу, - не знаю!
Влюбленный скиталец
(пер. А. Тарковского)
Соль желаний всенародных,
Боль мечтаний полюбил я.
Розу лунную в небесном
Океане полюбил я.
Соловей - и шум и ссоры
В Гулистане полюбил я;
Водоверть косы тяжелой,
Как в дурмане, полюбил я;
Степь меня околдовала;
Путь скитаний полюбил я.
Гнал меня жестокий жребий
Через реки и долины,
Предо мною промелькнули
Горы Мекки и Медины,
Я блуждал в садах Эдема,
Видел призрачные крины,
И меня заполонили,
Привели в страну кручины.
Что мне делать? Сто печалей,
Сто страданий полюбил я.
Я один. В песках пустыни
Потонул мой взгляд. О, горе!
Для чего ты стрелы мечешь?
Ранен твой Фархад. О, горе!
Ты мне сердце истерзала.
В жилах - желчь и яд. О, горе!
Ослепленные надежды
По ветру летят. О, горе!
Так - рыдая - уголь жаркий
Заклинаний полюбил я.
Что за море предо мною?
Что за дикие утесы?
Догорающее тело
Жалят огненные осы.
Кто ты: голица? орлица?
Соловей среброголосый?
По семидесяти тысяч
Жалких пленных губят косы.
Киноварный шелк на тонком
Стройном стане полюбил я.
Приходи! Иль ты не видишь,
Как влюбленный раб томится,
Как меня в неволю манит
Черных кос твоих темница?
Неужели в злое время
Не должно мне счастье сниться?
Нищета впилась мне в душу,
тело точит огневица:
От руки твоей недоброй
Смерть в аркане полюбил я.
Милая меня отвергла:
Не желает на поруки
Взять полуживое сердце
У тюремщицы-разлуки.
Тяжело мне в ожиданье
Вздрагивать при каждом звуке
И ломать при встречах руки...
Злых бровей крутые луки
И ресницы злые - сотни
Стрел в колчане - полюбил я.
Так Махтумкули влюбленный
Стал добычею обманов.
Разнесли мою державу
Кони вражеских султанов.
Сто столиц в державе было,
Были тысячи духанов...
Я исчез, убитый милой,
Став золой, под землю канув,
Потому что слишком сильно
Цель скитаний полюбил я.
(А. Тарковский)
Довольно, сердце! Разомкни свой круг:
Я стражду в нем, как жалкий пленник в яме.
Жестокое, избавь меня от мук,
Не дай мне, сердце, изойти слезами.
Мой век промчался, как единый миг.
Я видел цель, но цели не достиг;
Был одинок - смутился и поник,
Обманутый тобою и мечтами.
И как слепой, склонив главу свою,
Поддерживал я ближнего, пою,
И стоны шлю в зенит и слезы лью,
Чуть белый свет забрезжит над степями.
Ты на дороге ждешь меня. Потом
С тобою мы извечный спор ведем,
И тяжко мне: я пьян твоим вином,
Я одинок, ты - что ни день - упрямей.
Но, может быть, иной понять готов
Беду мою и силу этих слов;
Мой голос прогремит среди холмов.
Суров Господь, и меч его - над нами.
Ни разума, ни глаз я не берег,
Желаниям препятствовать не мог,
И плачу я в сетях земных дорог,
А жизнь летит, как птица бьет крылами.
Бегу от гнета и горю в огне,
Я ликовал, служа твоей весне;
Был этот мир плохой опорой мне,
Остался я в пустыне с мертвецами.
Закрыв глаза, держал я путь в Иран;
Судьбой влекомый, я попал в Туран.
Трубит над миром вечный ураган,
Владеющий безумными сердцами.
Меня кружил и гнал великий страх,
Я золотом считал ничтожный прах,
Я видел гнет, я видел скорбь в домах,
Дела пустые были мне друзьями.
И жажду я, и тщетно жду дождя,
И пламенеет месяц, восходя:
Года летят, за днями дни ведя,
И я блуждаю, одержимый снами.
Мне кровь и желчь дают взамен питья
и тяжело мне бремя бытия.
Я полюбил - и стал Меджнуном я,
Красой Лейли опутан, как цепями.
Зовешь ты, сердце в Чин-Мачин, в Герат,
В подземный ад, где высится Сират...
А родинка чернеет, и горят,
Горят глаза под круглыми бровями.
Напрасно я чистосердечен был;
Погашен роком юношеский пыл.
А все-таки я зла не полюбил -
День истины мне светит мне и ночами.
Но в море справедливости мой плот
Не движется. Летит за годом год;
Как дервиш, раб Махтумкули бредет
К далекой тайне узкими путями.
МАХТУМКУЛИ (лит. имя Фраги; бл. 1733, аул Юзван Кала - 80-е pp. XVIII ст., Ак-Токай) - туркменский поэт и мыслитель.
Единственным источником биографических сведений о жизни Махтумкули есть его собственные стихи и народные предания. Достоверных письменных материалов не сохранилось вследствие войн, межплеменных раздоров и пожаров. Махтумкули родился ок. 1733 г. в ауле Юзван Кала (ныне поселок Гйоркез Каракалинського района) в юго-западной части Туркменистана. Родился он в семье известного в свое время поэта-шахира Довлета Мамеда, автора многих газелей, песен, поэм, сохранились до наших дней (например, большая поэма «Свободное усовіщування», подписанная псевдонимом Вагиз Азади). Начало жизни Махтумкули приходится на те времена, когда иранский шах Надир (туркмен по происхождению) закончил свои завоевательные походы, и туркменские племена и роды, объединенные в борьбе против захватчика, снова начали жить в раздоре и междоусобицах. Поэт получил хорошее образование, окончив в Хиве медресе Шіргазі, продолжив обучение в медресе Идрис-Баба (в ауле Кызыл-Яяк, сейчас Чарджоуський район) и в медресе Кокельташ в Бухаре. Он много путешествовал, побывал в Иране, Афганистане, Азербайджане.
Вернувшись на родину, поэт занялся своим небольшим хозяйством, был учителем, мастером ювелирных изделий,- научился этому ремеслу еще во время пребывания в Хиве. Но главным его занятием, разумеется, была поэзия. К большому сожалению, до наших дней не сохранились рукописи Махтумкули, и литературоведам и историкам приходится пользоваться уже спискам его произведений, списками неполными, искаженными. Именно это усложняет написание подробного жизнеописания поэта. Обстоятельства и год смерти Махтумкули пока также не ясны. Народная память относит эту дату на конец XVIII века.
Однако известная могила, где похоронен великий туркменский поэт,- в городке Ак-Токай в северном Хорасане. Он похоронен рядом с отцом в мавзолее, что носит имя Довлета Мамеда Азади. Этот мавзолей стал местом поклонения всех туркмен.
Необходимы определенные комментарии к стихов Махтумкули, непростых философских сочинений, написанных более двух столетий назад поэтическим языком, которая весьма отлична от сегодняшней не только лексикой, но и самим мировосприятием, для которого не свойственны были объективируемы представление о время. историчность, последовательность событий. В поэзии Востока на первое место ставилась иерархия ценностей, что приводило к дидактики, а орнаментальнші стиль и символичность образов были призваны утверждать эту иерархию как духовный ориентир. Высшей ценностью считались чистота духовной жизни и справедливость, в сравнении с которыми роскошь, власть, плотские наслаждения - ничто. Человека необходимо возвысить над всем преходящим, греховным, напомнив ей, что она - творение Аллаха. И поэт в связи с этим прежде всего - воспитатель, большой моралист в положительном смысле этого слова. И неудивительно, еще во всем творчестве М. очень заметна морализаторская тенденция. Феодальная человек была полностью подчинена універсаліям ислама, которые формировали его мировоззрение. Согласно земного общественного строя, который был бы отражен в сфер: идеального, где человеческая личность обретала гармонию как некое восполнение земной свое: неполноценности и унижения достоинства, она получала и духовную самость перед Аллахом в потустороннем мире:
Мир коварен. Дни летят.
Вечность - там, здесь - забвение.
И растрачивается жизнь -
Каждый где-то чего-то ищет.
Долгое время, жизнь - как миг,
Нам его не остановит.
Лебедь высоко летит -
Синее озеро ищет.
Помни, Махтумкули,
Что ты гость на этой земле.
Не живи в кабале -
Сердце мечту пусть ищет.
(«Родину пусть ищет». пер. П. Мовчана
Махтумкули, как каждый поэт Востока, постоянно оперирует пятью эмоциональными и морально-этическим): категориям-состояний: радость, гнев, желание, страх, горе. Последовательность этих состояний разная, разная нагрузка и разная оценка, которую дает им поэт Радость может быть и положительной, и отрицательной, за ней может (в сюжете стихотворения) идти горе или гнев, а страх может перечеркнуть желание..
Но, независимо от вариаций этих пяти эмоций, они являются главными, так сказать, действующими лицами в поэзии Востока вообще и конкретно в отдельных произведениях Махтумкули. Надо также учитывать, что поэт опирался не только на творческо-стилистические каноны, существующие традиции стихосложения, но и на определенные философские системы и исламские доктрины, которые были созданные в результате синтеза главных религий Востока: иудаизма, буддизма и христианства.
Известно, что Махтумкули был суфием. А суфизм перенял от буддизма учение о три эры, через которые проходит «Закон», или вероучения. Все три этапа - от первого «Истинного закона», когда учение пылает в душах верующих, через второй, что называется «Подобия закона», в котором учение становится ортодоксальным, и вплоть до эры «Конца закона», конца всего истинного,- с зобразилися в творчестве Махтумкули. Поэт шел от непоколебимой веры в Истину («Закон») к бороть-5и с подменой закона и полного осуждения эпохи «Конца закона»: «Не могу я поймут, неужели это конец возраста?»
На формирование философских взглядов Махтумкули, бесспорно, оказал влияние теософия суфизма - религиоВНО-мистического течения, что возникла на пороге IX вв. Суфійство интересное было тем, отмечал академик А. Крымский, что оно выступало не как религия, а как житейский аскетизм, светская монашество, монашество без пребывания в монастыре,- то есть как самая выгодная для того времени форма жизни. Суфійство жестоко преследовались, многие из его последователей были казнены. Почти все выдающиеся поэты Востока, в частности Саади, Джами, Санаи, Аттар, Гафиз, Руми, Низами, Навои, были связаны с идеями суфизма и исповедовали их. Поскольку суфизм исходит не из идеи рационального постижения и умственного постижения абсолюта, а из экстатического слияния с ним, то главным символом суфийской поэзии становится идея любви. Именно поэтому для нее характерен метафорический состояние познания мира и человека в нем, именно поэтому поэзия основывается на символах, метафорах, аллегориях, откровениях и интуиции.
Для обоснования своих идей поэты через ущемление вынуждены были прибегать к условно-аллегорической терминологии эротического характера, была спасением для всех вольнодумцев и атеистов, которые проповедовали взгляды, несовместимые с официальной моралью теократической системы. В символике суфійства «любимая», «брат», «милый» означают «Бог»; «вино», «расцветший сад», «пиршество» - это все мистические порывы души к Всевышнему; «свидание» же - слияние с ним. «Поэт лирически скучает, почему в его милой милой такое жестокое и холодное сердце, почему она не обращает внимания на того, кто ее искренне любит, а на самом деле,- пишет А. Крымский,- это аскет-подвижник стонет, почему так долго не находит на него мистическое внушения от Бога и экстаз». Главной установкой суфійства было жизни ради будущего идеальной жизни, потому что этот, физический мир есть только миражом, иллюзией, и каждый, кто стал на путь (таріката) суфійства, должен пройти под руководством пира (муршида) три главные стадии на длинном пути, на котором есть семь этапов-стоянок (макам). И прохождение по этим стадиях-ступенях и этапах является обязательным. Дойти до последнего этапа (сначала аннигиляции в абсолюте, далее достояние Вечности способом слияния с абсолютом и растворения в нем) смогут лишь те, кто сумел отречься от своего «я» и погрузиться в океан абсолюта. В поэзии М. четко прослеживаются все эти этапы.
Махтумкули нигде прямо называет имени своего духовного наставника, хотя, по древним обычаям, стать на путь дервішизму без учителя считалось делом греховным. В одном из стихотворений («Душа во сне принес») Махтумкули упоминает имя основателя дервишскую ордена Б. Накшбенди, который за основу взял учение неукоснительное соблюдение требования факр (добровольного убожества).
Накшбенди и стал для Махтумкули образцу, духовным ориентиром, ведь именно он утверждал, что важнейшей задачей человека является служение своему ближнему; человек должен жить так, как будто она все время в одиночестве со всем миром. Уединение на людях, странствие на родине, внешне с людьми, внутренне с Богом,- все эти предписания были усвоены Махтумкули и вошли, можно сказать, в плоть и кровь поэта.
Он стремился постичь изменчивый мир и мыслью, и душевным самозаглибленням. И иногда спокойная созерцательность Махтумкули взрывается изнутри от невтоленої жажды идеала. Поэт констатирует драматическую невозможность постичь бытие в гармонии и целостности. Здесь заметное контрастное различие между теософскими постулатами и чисто человеческими соображениями и возможностями. Жажда идеала («Дай дождя, дождя, царю мой») - неутолимая, и именно через это утверждается универсализм творческой индивидуальности. Поэт чувствует себя демиургом. Творческая воля раскрепощает душу, дает ощущение жизненной полноты, полноты свободы: Махтумкули сумел обогатить свои произведения широким раВНОобразием содержания, воспроизвести самые раВНОобразные явления жизни, всесторонне осветить его, насытить беспредметную, казалось бы, лирику безграничным количеством деталей. Форма его стихов совершенная, их музыкальность обусловлена широким применением раВНОобразных повторов, в частности мастерским владением редифу, воспроизвести который в переводах почти невозможно, потому что по древним правилам поэтики редиф должен естественно возникать из всей строки, а не быть искусственно привитым. Редиф усиливает мелодию стиха. Это требует высокого мастерства, тем более, что довольно часто рима состояла из омонимов, слов, которые должны были не менее трех отличных значений. Поэт наполнил древние классические формы глубоким смыслом. Жизнь и значения литературного произведения для Махтумкули - не в форме, как считали большинство поэтов Востока, а в глубине его содержания. Махтумкули использовал, как никто другой из его предшественников, разработанную персидской и арабской литературой віршову технику для своего родного языка, не отказываясь также и от народных форм, обогащая туркменскую поэзию не только формовиразами, но и различными арабскими и персидскими понятиями. Он внес в поэзию мощная струя волевого, императивного начала, поднося поэзию от созерцательного алегоризму до уровня бурных личных пристрастий. В этом смысле его поэзия - новаторская, индивидуальная, ведь исходит из собственного опыта, из своего поэтического «я», что непременно присутствует в каждом стихотворении, заменено собственным именем и мирским именем суфия - Фраги, что означает: «печальный», «разведен», «устранен». Субъективность мнений, драматизм личной судьбы пронизывают произведения М. и свидетельствуют о могущественной индивидуализированность сознания поэта. Поэтика Махтумкули встала из фольклорной стихии, сохранив и песенную вольность, и ритмико-интонационную раскованность, синтезировав в единое целое и непосредственные жизненные впечатления, и народную символику, и книжные сентенции. Махтумкули перенял от бахши простоту высказывания, песенную легкость, иронию и сарказм.
Здесь уместно сопоставить начало творческого пути Махтумкули с традиционными заспівами манасчі и бахши. Исполнители героического эпоса «Манас», например, единодушно утверждают, что выбрали свою профессию не по своей воле, а потому, что им во сне явился Манас и велел воспевать его подвиги. Манасчі и бахши одержимы песней, и здесь слышны отголоски прошлого, когда древний озан или бахши был не только оспівувачем, но и шаманом, заклиначем, как мудрый Кур-угол-ата.
А вот как описывает Махтумкули начало своего творчества в одном из своих стихотворений: «в Полночь явились мне четыре всадника». Он говорит, по нему во сне явились пророки и святые, которые благословили его, преподнесли в чаше напиток, благодаря которому поэт начал проникать во все глубины мира. Они таким образом дали ему творческий дар, позволивший поэту постигать суть вещей и увещевать людей на правильный путь. Здесь повторяется история манасчі, лишь с тем отличием, что у Махтумкули ощутимое мусульманское окраску и вдохновляют его не легендарные батыры, а мусульманские святые.
Махтумкули - наследник литературной и народных фольклорных традиций. Многие его стихи имеют автобиографический характер, хотя, за отсутствием сведений, касающихся жизненного пути поэта, трудно определить, какие именно мотив» и образы вызваны реальными событиями его жизни, а какие являются поэтическим вымыслом. Так же трудно определить, зная о органическую связь творчества поэта с фольклором, какие именно пословицы и поговорки заимствованы им, а которые. наоборот, вошли в народную казну из произведений поэта. Своеобразная манера письма Махтумкули, склонного к преувеличениям, смысловых парадоксов, когда поэт легко перепрыгивает с лирической темы на жанровую или с острых бытовых, социальных картин переходит к широким философским обобщениям, привлекая для развития темы при-клади-цитаты из классической литературы, с туркменской истории, из родных песен,- в отличие от предшественников, которые писали малопонятной для народа старой книжном языке (тюрку), прибегая к архаическому орфографии, транскрипции, которая была не свойственна для живого звучания туркменского языка.
Большая заслуга Махтумкули в деле преобразования поэтического языка, в реформировании письменного туркменского языка. Художественная речь Махтумкули стала для туркменских поэтов образцом и нормой при творении литературного стиля, действенным средством в деле объединения туркменских племен, в их борьбе за единство и национальную независимость.
Содержание поэзии Махтумкули может остаться только на поверхности, если не пользоваться настоящим ключом к его поэтики, поэтики постоянного двойного смысла, игры слов, применение условного словарь для выражения состояний сознания и космических явлений. Любовный состояние становится как материальной матрицей, что порождает духовные явления, мощность сознания и силу бессмертия Здесь не просто любовное - символ духовного, ибо в самой практике первое становится вторым, это - стремление человеческого духа слиться с желанным идеалом. Любовь имеет для Махтумкули исключительное значение как необходимая и неизменная предпосылка совершенствования всего сущего, совершенствование сердца и мира. Поэт стремится к идеалу, и образцом высоко: человеческой сущности становятся для него и сказочные герои, и «книжные» халифы, и великие мужи мира: Рустем, Искандер, Али, Фархад, Накшбенди, Човдур-хан...
Человек для Махтумкули является формой, способной где безграничного самосовершенствования, форме, что может вместить всю полноту абсолютного содержания. Махтумкули, как и многие поэты Востока, чувствовал, что в недрах самого мира - истина идеального устремления, поэтому внешность любимой будто отражает внутреннюю сущность абсолютной красоты. Но это истина не застывшей данности, а истина становления и развития человеческого духа. И поэт находит пути к совершенному синтезу, к образу любимого Менгли, где скрещеная земное и небесное, как в дантівській Беатриче. Поэтому и отсутствуют в ее образе индивидуальные черты; все - общее, воображаемое, стереотипное. Рисунок отсутствует, а взамен возникает молитвенное предсказания идеала, путь к которому лежит через последовательное самосовершенствование, через промежуточные ступени очищения и восхождения души, через любовь. Образ Менгли, как и большинство ключевых образов в поэзии Махтумкули, неоднозначен; он будет нам понятен лишь при предпосылке полного отражение внутренней красоты во внешнюю. Внешняя красота - не оболочка, а выведена наружу внутренняя гармония, которой не взять силой, которой можно достичь только любовью. Любовь непременно сопровождается страданием, ведь человек именно в любви избавляется от своей самости. Любовь имеет свой смысл в преодолении эгоизма и признании не только за собой, а за другими, абсолютного значения. В любви человек становится ближе к истине, до всех других, в ней преодолевается пропасть между «я» и «ты». До прямых формулировок этих постулатов Махтумкули нигде не доходит, они будто зашифрованы для посвященных, защищены поэтическими образами от религиоВНОй ортодоксии.
Украинский язык отдельные стихи Махтумкули перевели П. Тычина, В. Сосюра, М. Рыльский, Л. Первомайский, В. Бычко.
Аудио: Мамед Гусейнов - «Монологи Махтумкули (Фраги)», моноопера для сопрано, виолончель
18-19 мая в Туркменистане ежегодно отмечается День возрождения, единства и поэзии Махтумкули.
Несколько столетий отделяет нас от того времени, когда жил и творил великий поэт, преобразователь туркменского литературного языка Махтумкули. Он родился и вырос на берегу реки Атрек в местечке Хаджи-Говшан. Отец Махтумкули, Давлет-мамед Азади, был очень образованным человеком и оказал большое внимание на формирование духовного облика своего сына. Махтумкули окончил сначала мектебе в родном селении, а затем медресе Ширгази-хана в Хиве. О годах учения в медресе он напишет в одном из стихотворений: «Тобой воспитаный, тобою просвещен... / Живительным дождем была мне мудрость книг...».
Многое о жизни поэта можно узнать из его стихов, точной биографии Махтумкули нет. После окончания медресе Махтумкули вернулся в родное селение и начал преподавать в мектебе. Неразрывная связь с народом, с его жизнью была благодарной почвой, на которой выросла поэзия Махтумкули. Он слагает стихи о родной природе, о трудолюбивом туркменском народе. Махтумкули много времени тратил на самообразование, изучая историю, искусство стран Востока. Став известным поэтом он много путешествовал по Ирану, Афганистану и другим странам Востока. Поэтическое наследие Махтумкули состовляют в основном песни, написанные в древней народной форме. В его песнях отображена героическая тематика, легенды и предания туркменского народа. Немаловажное значение в его творчестве занимает любовная лирика («Возлюбленная», «Две луны», «Приди на свиданье»). В юные годы Махтумкули влюбился в девушку Менгли, но ее родня выдала ее замуж за другого. Поэт женился на некой Ак-кыз, но семейная жизнь не принесла ему счастья.
В раннем детстве умерли сыновья поэта Сары и Ибрагим. В его стихах стали пояляться грустные строки. В философских песнях Махтумкули звучит тема бренности мира, краткости и непостоянстве человеческой жизни. Умер поэт в 1782 году и был похоронен рядом с отцом. Поэзия народного поэта и в наши дни потрясает своей глубиной, лиричностью, патриотизмом, она близка и понятна и нам, живущим в XXI веке: «Расступятся горные кряжи земли. / Потомкам запомнится Махтумкули: / Поистине, стал он устами Туркмении».
Не пристало
Ханского сына из пышных шатров
В хлев на обед приглашать не пристало.
В поле пастух выгоняет коров,
Войско ему снаряжать не пристало.
Мудрый совет помогает везде.
Другу достойный поможет в беде.
Что ты ответишь на Страшном суде?
Мудрых о том вопрошать не пристало.
Доблестный перед грозой не дрожит.
Станет героем не каждый джигит.
Пятится рак. Он ползет - не бежит.
Дом свой родной забывать не пристало.
Знай - благотворно познанья вино,-
Мертвым сулить исцеленье смешно.
Ворону жить семь столетий дано.
Времени ход нарушать не пристало.
Не побоишься тернистых дорог -
Двери отворятся в горний чертог.
Рекам, что слились в единый поток,
Мертвых пустынь орошать не пристало.
Сердце Фраги, ты сегодня в огне:
Павшие в битвах привиделись мне.
Горькую тризну в печальной стране
Песней надежд оглашать не пристало.
Достойного мужа не трудно узнать -
На помощь придет он по первому зову.
Чтоб хитрости лживого друга понять,
Проверьте, как держит он данное слово.
Когда провожает джигитов народ
На подвиги ратные в дальний поход,
Седлая коня, осмотрите хребет,
И гриву, и холку его, и подковы.
Не смотрит бедняк на чеканку гроша.
Любая чеканка гроша хороша.
Чтоб знать, какова у невесты душа,
Глядите, беря из-под отчего крова.
Богатство джигита - лишь конь да камча.
За друга и жизнь он отдаст сгоряча.
Глядите: огромны котлы богача,
А многие ль гости отведали плова?
Идущий со свитой богат, как Хатам.
Просящий подачи идет по пятам.
Но оба, слепым уподобясь кротам,
Глядите, становятся смерти уловом.
Забыт и растоптан обычай отцов.
Глядите: печален удел храбрецов.
В измене и трусости лучших бойцов
Изменник и трус упрекает сурово.
Трусливых повсюду преследует страх.
Глядите: сражаясь в степи и в горах,
Джигит повергает противника в прах,
А трус покидает в бою удалого.
Торговцы забыли аллаха давно.
Скупив у дейхан за бесценок зерно,
Дождавшись, когда вздорожает оно,
Его на базарах смешают с половой.
Лишает шайтан воздержания нас,
Мешает творить правоверным намаз.
Глядите, открыть не желавшие глаз:
Ветвится росток его семени злого.
И весел и добр настоящий джигит.
Он в сердце открытом не копит обид.
Глядите: соседа от злобы знобит,
Без распрей не может он, пустоголовый.
В пустыню злосчастные братья ушли.
С врагом породнился Махтумкули.
Ходжи и сеиды влачатся в пыли.
Глядите, как рушатся жизни основы.
Советы я чту, как закон.
Бесчестному другом не будь,
Случайною встречей пленен,
Готовым к услугам не будь.
Смерть вступит на каждый порог;
К тому, кто в беде одинок,
Отзывчив будь, добр и не строг,
Жестоким к недугам не будь.
Когда, оказавшись в бою,
Трус волю теряет свою,
С друзьями в едином строю,
Врагами напуган не будь.
Уйдем мы. Промчатся года.
Все равными станут тогда.
Не бойся глупцов. Никогда
Причастен, Фраги, к ним не будь.
Несокрушимое
Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна,
Навеки вольная моя Туркменская страна.
Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота,
Туркменов крепость - это, знай, из стали крепость та.
Сам Сулейман, Рустам, Джамшид грозили ей мечом,
Сто тысяч шах слал каждый день бойцов - все нипочем.
Она пример горам, когда подымет воин щит,
И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.
Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд,
Пойдут в поход - в садах цветы восторженно горят.
Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям,
И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.
Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен,
Нас в плен не взять - туркмена сын не знает слова «плен».
Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той,
Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.
Так говорит Махтумкули - нет на душе пятна,
Бог на него направил взор - цветет его страна!
Горы в тумане
Вершины гор в тумане млечном,
Они нам не видны зимой.
Не следует о муже встречном
Судить по внешности одной.
Тот прочь ушел, другой садится.
Над недостойным люд глумится.
Огонь любовный разгорится -
Таится тот, кричит иной.
А предо мною на просторе
Моих надежд играло море!..
Джигит и в нищете и в горе
Идет дорогою прямой.
Но если рок вам сердце точит,
Над вами зря Лукман хлопочет.
Луна вернуть напрасно хочет
Товар, закупленный землей.
Стесняет буйного одежда.
Пленен пороками невежда.
Трусливого живит надежда
За крепкой спрятаться стеной.
Стою с поникшей головою:
Что сделал мой язык со мною?
Но только трус не рвется к бою,
Чтоб лечь костьми за край родной!
И кто Махтумкули осудит
За то, что он не позабудет,
Что правде слово дал и будет
До гроба верен клятве той!
Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает,
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.
Меджнун, от родины вдали,
В глухих горах чужой земли,
Своей смеющейся Лейли,
Слезами опьянен, желает.
Ища Ширин, из града в град
Бредет измученный Фархад;
Ее живительных наград,
Уже испепелен, желает.
Вамик, попавший наконец
К своей Азра в ее дворец,
Свободы ищет, как беглец,
Расторгнуть злой полон желает.
Пригож Юсуп, как божество.
В свое не веря торжество,
Зулейха смотрит на него,
Сдержать любовный стон желает.
Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.
Изгнанник
Я на родине ханом был,
Для султанов султаном был,
Для несчастных Лукманом был.
Одеянием рдяным был,
Жизнью был, океаном был -
Жалким странником ныне стал.
Для слепого я зреньем был,
Для немого реченьем был,
Дум народных кипеньем был.
Душ влюбленных гореньем был,
Пеньем был, угощеньем был -
Нищим я на чужбине стал.
Я, Фраги, ятаганом был,
Я червонным чеканом был,
Рощ небесных рейханом был,
Над горами туманом был,
Был счастливым, желанным был,
Был дворцом - и пустыней стал.
Ищу спасенья
Я - раб любви, гоклен с Атрека,
Властительницу чар ищу.
Наставника в пустыне века,
Успокоенья дар ищу.
Судьбою изгнанный сурово
Из-под родительского крова,
Лишенный края дорогого,
Я праздничный базар ищу.
Брат Абдулла - зеница ока -
Исчез. Мамед-Сапа далеко.
Я покровительства пророка,
Глотая слезный жар, ищу.
И сердце мечется, как птица,
И горько мне, и кровь мутится;
Не знаю, где мне притаиться,
Куда бежать? Мазар ищу.
Гулял я по лугам невинным,
Пел небесам, горам, долинам,
А ныне в логове змеином
Я звонкий свой дутар ищу.
Махтумкули в годину мщенья,
Как цепь, влачит свои мученья.
Ты где, Туркмения? Спасенья,
Приняв судьбы удар, ищу.
Странники, взгляните на меня.
Кто еще, подобно мне, томится?
Мотыльки, любовники огня,
Кто из вас к блаженству не стремится?
Ветер, ветер, ты в чужих краях
Пел в ушах, вздымал дорожный прах…
Есть ли в мире справедливый шах,
Где его счастливая столица?
Муж святой, ты видел горний рай,
Ты земной благословляешь край,
А по белу свету ходит бай.
Укажи, где нищете укрыться?
Дудку сделал я из тростника -
Ростовщик услышал должника.
Птицы вы мои! От ястребка
Разве может спрятаться синица?
Рыба, ты и лодка и гребец,
Синяя пучина твой дворец.
Есть ли в мире остров, где беглец
Вечных бедствий мог бы не страшиться?
Мир-завистник, ты, как время, стар,
Отнимаешь свой блаженный дар…
Есть ли на земле такой базар,
Где алмазы по грошу кошница?
В мире есть красавица одна,
Словно двухнедельная луна;
Родинка ее насурьмлена,-
Кто с моей избранницей сравнится?
На земле моя Менгли жила,
Обожгла мне сердце и ушла.
У меня в груди ее стрела.
Где она? Какой звезды царица?
Я скучаю по родным краям.
Ты гулял ли с нею по горам?
Дай мне весть - по-прежнему ли там
Дождь идет, седой туман клубится?
За годами промелькнут года,
Новые возникнут города.
Кто мне скажет - будет ли тогда
По Корану человек молиться?
Народится новая луна -
Не навеки сгинула она.
Для ростовщика возведена,
Будет ли надежная темница?
Мало говорил Махтумкули,-
По глазам печаль его прочли.
Лебеди отеческой земли,
Иль не горько с вами разлучиться?
Великий поэт и мыслитель туркменского народа Махтумкули Фраги своим бессмертным творчеством и самим именем вот уже около трехсот лет прославляет туркмен. Непреходящи авторитет поэта, его место в исторической, общественно-политической и культурной жизни нации. Махтумкули утвердился в душе народа наивысшим исповеданием вечных духовно-нравственных ценностей, прочно вошел в его сознание как ориентир, безошибочно определяющий, что есть добро и зло в жизни, и стал неугасимым светочем очей туркмен.
Поэтико-философское наследие Махтумкули навеки вошло в глубину сердца народа как песнь о высокой любви к Всевышнему, Родине, человеку, природе и самой жизни. И потому недостаточно изучать и рассматривать творчество Фраги только с точки зрения литературы и художественного слова. Он – поэт-мыслитель, который в свoих литературных произведениях развил философскую мысль, озарил художественное сознание, красноречиво описал мирскую жизнь не только туркменского народа, но и народов мира. Тонко объединив свойственные человеку философские взгляды о мире, человечестве, Родине и любви, опираясь на самые совершенные способы мышления, Махтумкули глубоко проник в душу человека и навсегда остался в народной памяти.
Будучи мастером слова мирового масштаба, Махтумкули, прежде всего, национальный поэт туркменского народа. Ни с чем не сравнимы та любовь и теплота, которую он испытывал к родному народу. Но именно беззаветная любовь к Родине и своему народу, глубокие размышления, связанные с его судьбой, вывели Махтумкули за национальные рамки, превратив его в поэта всего человечества. Ибо личность, которая любит свой народ, способна любить и другие народы, человек, который не роняет своего достоинства, способен высоко поднять авторитет другого человека. Философские взгляды поэта о мире, человеке, жизни, явленные в свое время соотечественникам, его наставления о духовном совершенствовании общества и людей являются результатом этой безмерной любви к своему народу. Махтумкули призывал своих современников и народ осмыслить, что является ключом справедливого общества и счастливой жизни, зреть в корень всего происходящего. Он направлял людей к духовному совершенству, самопознанию и осознанию себя как нации.
Великий поэт, мечтавший о том, чтобы его народ жил мирной и спокойной жизнью, был образованным, развивал свою культуру, оставил соотечественникам прекрасное поэтическое наследие, наполненное мудростью и самыми теплыми чувствами. Отшлифованные, глубокие мысли в этих замечательных стихах, устремленные в будущее, отвечают духовным потребностям не только туркменского народа, но и всего человечества. Именно поэтому значение поэтического наследия Махтумкули, выйдя за национальные рамки, стало неотъемлемой частью мировой литературы, достойным вкладом в интеллектуальную сокровищницу человечества.
Сегодня творчество Фраги доставляет духовное наслаждение не только туркменскому народу, но и другим народам мира. В то же время творчество поэта отражает общечеловеческие жизненные проблемы. Именно по этой причине его прекрасные стихи, звучащие на устах как песня и впитанные памятью как мудрость, были переведены и переводятся на десятки языков мира.
Махтумкули – духовный целитель человеческой души. Стихи поэта, не утратив своей значимости через многие века и поколения, являются популярными благодаря содержащимся в них наставлениям, которые действуют на сердце как бальзам, вдохновляют души и оказывают самое благоприятное влияние на людей. Его стихи – лекарство для отчаявшихся сердец, сила для уставших тел, духовное крыло для унывающих. Именно поэтому наш народ всегда относился к Махтумкули как к целителю, способному вылечить недуги, которые появляются в дни обид, переживаний и грусти. Как бальзам стихи, как снадобье слова поэта в любую эпоху очищают душу всех – от мала до велика, будят любовь к этому прекрасному миру, человечеству и жизни, подняв высоко дух народа, обеспечивая духовное здоровье всего туркменского общества. Действительно, стихи Махтумкули исцеляют человека подобно живительной воде горного родника. Эти стихотворения чисты как утренний воздух. Они подобно благоуханию цветущего сада радуют душу человека. Волнуют, действуя на каждую клеточку организма, словно нежная, мелодичная, успокаивающая сердце музыка дутара. Словом, стихи Махтумкули – духовное снадобье, содержащее в себе все хорошее, что необходимо для здоровья человека.
Эпоха, в которую жил Махтумкули, была очень сложной и напряженной. Фраги – великая личность, сформировавшаяся в пучине сильных потрясений и разного рода обстоятельств. Он – выдающийся человек, знаток мироздания, понимающий положительные и отрицательные стороны общества, жизни и людей, в полноте освоивший светские и религиозные научные достижения человечества, прошедший ступени духовного совершенства. Мыслитель Махтумкули призывал разбросанных в то время в разных уголках земного шара туркмен, не имеющих единого государства, к благосостоянию, согласию и национальному единению. Величие Махтумкули заключается в том, что он одним из первых считал всех разрозненно проживавших туркмен единой нацией и пропагандировал это.
Юность поэта совпала с эпохой правления туркмен-афшар, а время, когда он проявил себя как выдающийся поэт-мыслитель, – с правлением туркмен-каджар. Конечно, правители афшар и каджар были туркменами. Но и туркменский народ, и Махтумкули были недовольны ими, так как они недостаточно заботились о национальных интересах туркмен. Поэтому было трудно назвать эти государства национальными туркменскими державами, о которых мечтали Махтумкули и народ. Поэтому Фраги, говоря: «Много у меня недугов из-за страны и годин», открыто выразил свое отношение к эпохе. Вот в такое сложное и тяжелое время Махтумкули искал путь для «счастливой судьбы» народа и «достижения бесконечной весны». Даже тогда, когда он путешествовал в Бухаре или в Хиве, в Афганистане или в Индии, в Румыстане или в какой-то другой стране, «ходил с края в край», все его мысли и заботы были о туркменской земле, своем народе и его судьбе.
В XVIII веке существовало большое противоречие для претворения в жизнь основной социальной мысли Махтумкули – «объединение туркменских племен». В этом столетии каждое туркменское племя искало свой путь самостоятельно, был сильный разлад между племенами. Отсутствие национального туркменского государства, поиск этими племенами защиты в разных местах усугубляли разногласие, еще больше отделяли их друг от друга. Было немало намеренно действующих сил, желающих сеять смуту среди туркмен. И в это время мыслитель Махтумкули неоднократно повторял, что самый большой враг народа – разрозненность, необходимо общее взаимопонимание, объединение всех племен, служение одной цели и единому государству. Он старался довести до ума своего «прекрасного народа», что за образование единой туркменской нации, сильной и несокрушимой туркменской державы надо бороться, только тогда «будет счастливая судьба туркмен», только тогда никакая сила не будет противостоять народу и государству:
Единой семьей живут племена,
Для тоя расстелена скатерть одна,
Высокая доля Отчизне дана,
И тает гранит пред войсками Туркмении.
Эта идея Махтумкули понятна и близка всем. В XVIII–XIX веках это стихотворение служило для туркменского народа национальным гимном. Но как воплотить эту светлую мечту в жизнь для объединения за одним дастарханом разобщенного народа? Для этого поэт-мыслитель выдвинул идею – все должны «смотреть в уста» и объединяться вокруг одного предводителя. В каких бы тяжелых и безвыходных ситуациях ни находился поэт, он никогда не утрачивал веры в счастливое будущее своего народа.
Самая большая заслуга Махтумкули Фраги перед туркменским народом – это его борьба за единение и осуждение разлада. Уже в течение долгого времени много поколений туркменского народа воспитывалось и воспитывается на его уроке единства. Жизнь доказала правдивость светлых идей Махтумкули, мечтавшего о могущественном государстве.
Сегодня стало реальностью то счастливое будущее, которого желал поэт-мыслитель своему народу. Ныне независимый нейтральный Туркменистан известен на карте земного шара как страна мира и согласия.
Туркменский народ, который верит, что единство – это великое чудо, всегда будет благодарен Махтумкули. Светлые идеи великого поэта, его мудрые наставления и уроки будут всегда важны для дальнейшего укрепления мощи и процветания нашей Отчизны. В новую историческую эпоху – эпоху могущества и счастья Туркменского государства – все больше возрастает авторитет Махтумкули, востребованность его дальновидных мыслей и философских взглядов, которые, превратившись в общечеловеческую ценность, являются духовным фундаментом нашего современного общества.
Президент Туркменистана
Гурбангулы БЕРДЫМУХАМЕДОВ