Довольно широко известны операции советской разведки, проведенные на Западе. О них писали и ветераны разведки, и иностранные историки, и журналисты, и перебежчики.
Между тем еще в ходе Гражданской войны, а также после ее окончания советская разведка провела немало интересных и важных по своему значению операций.
Расскажем об одной операции, проводившейся вскоре после Гражданской войны, когда обстановка на Дальнем Востоке была еще неустойчивой. В октябре 1922 года Красная Армия под командованием И.П. Уборевича освободила Спасск, Волочаевск и Хабаровск, а также Владивосток. Разрозненные остатки Белой армии отступили в Корею, Шанхай и Маньчжурию. Однако на территории Приморья и Дальнего Востока осела американская и японская агентура, продолжали активно действовать подпольные диверсионно-террористические формирования.
Больше года прошло со дня освобождения Дальнего Востока от интервентов, но обстановка в крае продолжала оставаться неспокойной. Активно действовали крупные, хорошо вооруженные отряды террористов, которые прятались в лесах и нападали на села, кооперативы, небольшие милицейские участки, транспорт, перевозивший деньги, почту и продовольствие, перерезали линии связи, взрывали мосты. В некоторых районах они чувствовали себя почти полновластными хозяевами. В этих выступлениях просматривались незримая руководящая рука и определенный «почерк». Однако от террористов, попадавших в плен, никак не удавалось добиться, кто их возглавлял. Лишь немногие из арестованных невнятно бормотали о каком-то «Таежном штабе». Но никто не знал, где этот штаб, кто им командует, как поддерживается связь между ним и подпольными формированиями.
Наконец захваченный в плен бывший белый офицер рассказал, что «Таежный штаб» действительно существует, хотя его точное расположение ему неизвестно. Удалось установить и одну важную деталь: штаб - не последняя инстанция. Все указания, деньги, оружие присылались из Харбина. Там и следовало искать руководящий центр подполья.
Харбин считался главным городом зоны КВЖД - Китайско-восточной железной дороги, находившейся под юрисдикцией России. Харбин называли столицей «Желтой России». Теперь здесь сосредоточились остатки колчаковской армии, войск атамана Семенова, барона Унгерна, Дитерихса, множество беженцев.
Эмиграция жила своей жизнью: богатые, успевшие вывезти свое добро или прихватить чужое, благоденствовали, бедные - бедствовали. Нищета, даже среди бывшего офицерства, была ужасающей. Не случайно харбинские тюрьмы заполнились русскими, а многие офицеры подались в наемники к китайским генералам, беспрерывно воевавшим между собой. В этой обстановке японцы искали среди русского офицерства людей, готовых служить им. В их числе оказались и профессиональные высокообразованные военные - генералы, полковники и боевая, готовая на любые рискованные действия, молодежь. Одни шли за деньги, других влекла идея «Белой России». Но о том, что все они работают на японцев, знала лишь небольшая группа людей, связанных с японской резидентурой, остальные считали, что служат монархическим силам.
В задачи создаваемых японцами формирований входили дестабилизация положения на Дальнем Востоке, его отрыв от России и, конечно же, сбор военной и политической информации.
Военный отдел Харбинского монархического центра возглавляли генерал Кузьмин и профессиональный контрразведчик, бывший представитель Императорской ставки в международном разведбюро в Париже, а затем начальник Особого отдела армии Верховного правителя России А.В. Колчака, полковник Жадвоин, «спонсором» которого являлся японский резидент Такаяма.
Только что созданная резидентура советской разведки в Харбине получила задание осуществить «агентурное проникновение» в этот отдел с целью получения секретной информации о его деятельности.
Вскоре разведчики убедились, что со стороны к Военному отделу не подступиться. Пришлось искать человека, уже работающего там. С большим трудом чекистам удалось приобрести надежного помощника - Сомова, однако он не имел доступа к оперативным планам отдела. Приобрести же агента в руководящем звене казалось делом неосуществимым, так как там все люди были проверенные, закаленные в боях с большевистской властью, Красной армией.
И все же поиски подходящей кандидатуры продолжались. От Сомова узнали, что есть в отделе некий подполковник Сергей Михайлович Филиппов. Во время Гражданской войны служил у Колчака, считался опытным, знающим офицером, пользовался авторитетом как военный специалист, был в курсе всех операций. И еще одна деталь, за которую так и хотелось ухватиться, - Филиппов отрицательно относился к зверствам таежных банд, иногда сдерживал их активность, за что кое-кто из офицеров считал его чуть ли не «пособником» красных. Решили глубже изучить его и привлечь к сотрудничеству. Методы вербовки в те годы были не очень хитроумными, но нередко давали нужный эффект. Прежде всего привлекали тех, кто подавал заявления о возвращении на родину и своим трудом хотел заработать это право. А так как времена были суровые, то иной раз приемы применялись, как говорят, «жесткие». Например, намекали, что в случае отказа от сотрудничества могут пострадать родные, живущие в России.
Нуждавшихся в деньгах и не собиравшихся возвращаться вербовали, как правило, «втемную» от имени американской или японской разведок. Метод этот был хорош тем, что информация от таких агентов всегда поступала правдивая: никто не решался обманывать японцев и американцев, знали, что те скоры на расправу.
Филиппов возвращаться на родину не собирался, жил скромно, нужды в деньгах не испытывал. Единственная зацепка - его «либерализм» - пока была слишком эфемерна. Но вскоре от Сомова узнали, что жена и дочь Филиппова живут во Владивостоке, и туда ушла депеша с просьбой разыскать их.
Тем временем и противник не дремал. Однажды взволнованный Сомов, придя на встречу, протянул оперработнику местную эмигрантскую газету. Ткнув пальцем в одну заметку, сказал:
Читайте!..
В заметке сообщалось о том, что беженец из Владивостока, бывший красноармеец Мухортов, рассказал о расправе над семьями офицеров. Перечислялись женщины и дети, которых чекисты казнили, отрубив им головы. Среди них были жена и дочь Филиппова.
Вы понимаете, в каком он сейчас состоянии? Он поклялся люто мстить советской власти.
Заметка сразу же вызвала у разведчиков сомнения. Во-первых, сам факт казни детей был сомнителен, а во-вторых, чекисты расстреливали своих противников, а не рубили им головы - это был чисто китайско-японский метод казни. Одному из работников резидентуры удалось разыскать Мухортова, познакомиться с ним. В умело построенной беседе (от имени шайки контрабандистов, якобы собиравшихся привлечь Филиппова к сотрудничеству) чекист выяснил, что Мухортов никакой не красноармеец, а беглый уголовник, и заметку подписал за деньги, полученные от человека, который по описанию был очень похож на полковника Жадвоина. Стало ясно, что, ценя Филиппова как специалиста и опасаясь за его лояльность, японцы и белая контрразведка решили удержать его таким способом.
Разведчик сумел было убедить Мухортова встретиться с Филипповым и рассказать о лживости заметки, как вдруг Мухортов выхватил пистолет и с криком: «Ах ты, гад, чекист! Я тебя видел в ЧК, когда на допрос водили!» - набросился на него. В завязавшейся схватке Мухортов был убит, резидентура потеряла важного свидетеля, К тому же из Владивостока поступила обескураживающая новость, что жена и дочь Филиппова «проживающими в городе не значатся».
Несколько дней спустя Сомов явился на встречу с двумя важными сообщениями. Во-первых, Филиппов поделился с ним тем, что, желая лично отомстить большевикам за гибель семьи, он сам идет в рейд через границу в составе отряда полковника Ширяева. Более того, Сомову удалось узнать время и место перехода отрядом границы. Кроме того, Филиппов в разговоре с Сомовым упомянул, что фамилия его жены вовсе не Филиппова, а Барятинская, из чего следовало, что предыдущие поиски шли в ложном направлении. В ту же ночь во Владивосток ушла срочная информация. Отряд Ширяева беспрепятственно пропустили через границу, «вели» несколько километров, а затем в короткой схватке полностью разгромили, Ширяев бежал. Филиппова удалось взять в плен.
Несколько дней местные чекисты, используя материалы, поступившие из резидентуры, упорно и настойчиво работали с ним, добиваясь добровольного перехода его на свою сторону, но безрезультатно. Во время одного из допросов он заявил:
Вы со мной ничего не сделаете. Самое страшное, что может испытать человек, я уже испытал - насильственную смерть самых близких мне людей.
Вы ошибаетесь, Сергей Михайлович, - поправил его оперработник, - мы не мстим невинным людям.
Но моя жена и дочь зверски убиты! - воскликнул Филиппов.
Вместо ответа чекист встал, подошел к двери и открыл ее:
Елена Петровна, Ирочка! Идите сюда!
Жена и дочь бросились на грудь ошеломленному Филиппову.
Когда ему стала известна подоплека затеянной японцами и белой контрразведкой против него провокации, он без колебаний дал согласие на сотрудничество с советской разведкой и поклялся честью офицера до конца служить ей. Воспользовавшись легендой об удачном побеге из окружения и обратном переходе границы, Филиппов вскоре вернулся в Харбин. Теперь у него была еще и слава «боевого партизана».
Вскоре, выполняя задание чекистов, С.М. Филиппов подготовил хорошо продуманную и обоснованную докладную записку на имя руководства Военного отдела. В ней, ссылаясь на многочисленные провалы и поражения белогвардейских отрядов, вызванные отсутствием своевременной информации, единого плана действий и должной координации работы, он предлагал создать информационный центр и выделить сравнительно небольшую сумму для его успешной работы. План одобрили и дали деньги.
Военный отдел выделил в распоряжение Филиппова несколько связных, которые систематически пробирались через границу, встречались с руководителями отрядов в Приморье, получали от них информацию и доставляли ее в Харбин. Филиппов ее обрабатывал и препровождал в штаб, но и резидентура во Владивостоке также стала получать и сообщать в Центр важные и своевременные данные о бандах, готовящихся к переброске, о времени и маршрутах, о лазутчиках и эмиссарах противника.
Через Филиппова стало также известно, что для координации повстанческой деятельности в «Таежный штаб» направляется жестокий и беспощадный поручик Ковалев. Это сообщение было одним из последних. В резидентуру поступили данные, что обеспокоенная многочисленными провалами контрразведка белых и японской миссии заподозрила Филиппова в предательстве. Кольцо вокруг него сжималось. Было решено вывести агента из Военного отдела и использовать ситуацию дли его проникновения в «Таежный штаб» с целью разгрома.
Операция прошла успешно. Удалось инсценировать похищение Филиппова и его «убийство чекистами». По «невинно убиенному рабу Божию Сергею» в штабе отслужили панихиду. Подозрения с него были сняты, и все операции, задуманные и спланированные с его участием, продолжались без каких-либо изменений.
Поручика Ковалева чекисты захватили после перехода границы, и по его удостоверению (на вымышленное лицо) в «Таежный штаб» направился Филиппов. Это было рискованно - весть о его «гибели» могли дойти до «таежников». Но игра стоила свеч.
В помощь Филиппову выделили группу пограничников и бывших партизан в составе двенадцати человек, комиссаром которой стал владивостокский чекист И.М. Афанасьев. Подготовку группы осуществлял будущий известный советский разведчик Д.Г. Федичкин. Этот человек заслуживает того, чтобы о нем сказать особо.
В его биографии - партизанская и подпольная работа в тылу у белых и японцев, разведывательная работа в предвоенные годы в Латвии и Польше, арест и заключение в польскую тюрьму. Затем, в годы Второй мировой войны, - работа на территории Болгарии, после войны - руководство резидентурой в Риме и долгие годы, посвященные воспитанию новых поколений разведчиков…
Но вернемся к событиям вокруг «Таежного штаба». Отряд Филиппова - Афанасьева успешно добрался до него. Вскоре разведчики были в курсе всех вопросов подготовки восстания. Под предлогом «сохранения сил» удалось уговорить руководство «штаба» сократить текущие операции, проще говоря - бандитские налеты. Однако это вызвало подозрение у некоторых руководителей. Существовало также опасение, что в «штабе» появится кто-либо из белогвардейцев, знавших о миссии Ковалева и об «убийстве» Филиппова. Расправа над агентом и его товарищами могла произойти в любой момент. Эти обстоятельства заставили ускорить ликвидацию «штаба». Операция, которую провели с этой целью Филиппов и Афанасьев, вряд ли имеет аналоги в истории разведки.
Филиппов, страстный фотограф-любитель, всегда носил с собой фотоаппарат. По его предложению руководители «Таежного штаба» расположились для группового фотографирования. Рядовые, в том числе члены его отряда, стояли в стороне; их очередь была следующей. Отряд Филиппова замер в ожидании условного сигнала командира. И вот вспыхнул магний. В тот же момент раздались выстрелы, и главари «штаба» были уничтожены. Остальные, растерявшись, сдались без сопротивления. Лишь одному бандиту удалось скрыться и добраться до Харбина, где он и доложил о происшедшем.
Оказавшись единственным «представителем» «Таежного штаба», Филиппов принял срочные меры для предотвращения восстания и для ликвидации оставшихся отрядов. Положение в Приморье стабилизировалось.
В 1925 году во Владивостоке состоялся судебный процесс по делу эмиссара Ковалева и выявленных с помощью группы Афанасьева - Филиппова руководителей белогвардейского подполья, которые должны были возглавить намечавшееся восстание. На нем была полностью разоблачена подрывная деятельность белогвардейских организаций и «центров» в Приморье.
В истории российской Службы внешней разведки (СВР) было немало успешных операций. О некоторых написаны книги, созданы фильмы. Другие остались практически "за кадром". По разным причинам. Но, думается, не всегда оправданно.
Об одной такой, поистине уникальной операции, которая была проведена в начале 60-х годов минувшего века во Франции, я и хочу рассказать. Тем более что журналистские пути-дороги в свое время свели меня с главными исполнителями этой операции, получившей название "Карфаген".
С 1956 г. я работал в Париже, где был открыт первый зарубежный корреспондентский пункт Советского радио. В посольстве и других советских представительствах работали в тот период несколько моих однокурсников по МГИМО. Все они в институте изучали французский язык. Поэтому я был удивлен, когда однажды во дворе посольства, находившегося тогда на улице Грёнель, увидел вдруг деловито шагавшего Виталия Уржумова. В институте он специализировался по английскому языку.
"Ты что тут делаешь?" - спросил я его. "Приехал на работу в качестве атташе посольства", - ответил он.
В студенческие годы мы были просто добрыми товарищами. А в Париже быстро сдружились семьями. Этому, наверное, способствовало то, что жили мы не в посольских домах, а на городских квартирах.
Догадаться, что Виталий занимается не только дипломатической работой, было нетрудно. Но прошло немало лет, прежде чем, уже в Москве, я узнал подробности его миссии, которая начиналась, точно как шпионский детектив.
В один из погожих декабрьских дней 1959 г. Виталий в темном плаще и черном берете, какие носили большинство французов, подошел к кинотеатру на улице Афин в центре Парижа. Возле входа супружеская пара рассматривала афишу. Обратившись к мужчине, Виталий спросил по-английски: "Простите, вы не англичанин?" - "Нет, я американец", - ответил тот. "А не могли бы вы разменять мне 10 франков?" Вместо ответа мужчина вынул из кармана монету в 5 немецких марок. "Меня зовут Виктор", - с ударением на последнем слоге сказал улыбнувшись Виталий и, пожав мужчине руку, предложил ему и его спутнице отметить встречу в ближайшем кафе.
Так состоялось знакомство нашего разведчика В. Уржумова с сержантом американской армии Робертом Ли Джонсоном и его женой Хеди, австрийкой по рождению. В ходе непродолжительной дружеской беседы договорились встречаться ежемесячно. А перед тем как распрощаться, Виктор передал Джонсону пачку из под сигарет, в которую были вложены плотно свернутые зеленые купюры. "Это вам подарок к Рождеству".
| Основные участники операции "Карфаген" | |
|
Резидент Парижской резидентуры КГБ А.И. Лазарев. |
|
|
|
|
|
|
|
Агент "про запас"
Джонсон был завербован КГБ в 1953 г., когда проходил службу в гарнизоне американских войск в Западном Берлине. Повздорив со своим армейским начальством, он сам, вместе с Хеди, которая была еще его невестой, перешел в Восточный сектор и попросил в советском посольстве политического убежища. Но после проведенной с ним обстоятельной беседы он согласился, что на предложенной ему работе сможет лучше отомстить своим обидчикам. Хотя завербовали его, скорее, "про запас", понимая, что сколько-нибудь ценной информации в его положении он обеспечить не сможет.
Однако, Джонсон старался, осваивал приемы конспирации. К разведывательной работе он привлек и Хеди, которой была определена роль связной, и даже своего друга Джеймса Аллена Миткенбо. Свой профессиональный рост как разведчика Джонсон подтвердил, когда в 1956 г. был переведен в CШA и стал служить охранником на одной из ракетных баз. Выполняя поручения нашей разведки, он добывал планы размещения ракет, фотографии, а однажды умудрился заполучить и передать образец ракетного топлива. И когда встал вопрос о заключении нового контракта с армией, Джонсону с его возросшим потенциалом помогли добиться назначения во Францию, где в ту пору размещались штаб командования американских сил в Европе и верховный штаб союзных сил НАТО.К тому времени, когда Виталий-Виктор установил с ним контакт, Джонсон уже служил на американской базе в Орлеане, в 115 км от Парижа.
Правда, возможности для получения информации были там у него весьма ограниченные. Да и общаться с ним было непросто. Нашим дипломатам, чтобы выехать за пределы 30-километровой зоны вокруг Парижа, требовалось тогда заранее, за 48 часов, направить в МИД Франции ноту с указанием вида транспорта и конечного пункта поездки.
Поэтому именно Джонсон приезжал в Париж на встречи, главной темой которых было обсуждение возможностей его перевода поближе к штабным структурам армии США и НАТО, размещавшимся в столице и ее пригородах.
Летом 1960 г. у Хеди начались приступы психического расстройства, и она была помещена в американский военный госпиталь в одном из пригородов французской столицы. В этой связи Джонсон обратился к начальству с просьбой о переводе, указав, что его жене необходимо жить вблизи госпиталя. Получив отказ, он разговорился с одним из штабных сержантов, который посоветовал ему попытаться устроиться в центр курьерской связи вооруженных сил США, находящийся в парижском пригороде Орли.
"А что это такое?" - спросил Джонсон. "Это такая почта для пересылки секретных материалов", - пояснил доброжелательный коллега. Оказалось, что курьерскому центру как раз требовалось пополнить штат охраны. И просьба Джонсона о переводе была удовлетворена. Из завербованного "про запас" Роберт Ли Джонсон превращался в ценнейшего агента.
| документальная съемка | |
|
|
|
|
|
|
Сейфовая комната
Американский курьерский центр представлял собой невысокое бетонное сооружение с единственной дверью, окруженное забором с колючей проволокой. Оно находилось у самого края обширной территории аэропорта Орли, в те годы главного аэропорта французской столицы. Отсутствие вывески и постоянная вооруженная охрана подчеркивали важность объекта.
В этих условиях проникновение внутрь казалось невозможным. Но игра стоила свеч. Началось изучение центра. Участив встречи с Джонсоном, Виктор подробно расспрашивал его о режиме работы и организации охраны, просил внимательно запоминать все, когда тот сможет бывать внутри.
Постепенно выяснилось, что за входной дверью находилась небольшая приемная со столом для разборки почты. А основную часть внутри бункера занимала сейфовая комната. Войти в нее можно было, лишь открыв две массивные стальные двери. Первая запиралась на засов с двумя висячими замками, снабженными шифркодом. А вторая имела внутренний замок с ключом сложной конфигурации.
Раз или два раза в неделю плечистые военные курьеры привозили из США почту, упакованную в кожаные сумки, прикрепленные специальными наручниками к запястьям рук. Дежурный офицер и кто-то из сотрудников, в том числе и охранников, допущенных к работе с секретными документами, принимали корреспонденцию, сортировали ее и уносили в сейфовую комнату, чтобы разложить по стеллажам.
Через некоторое время другие курьеры забирали почту и в таких же кожаных сумках развозили ее по адресам во Франции и сопредельных странах-членах НАТО. Путем наружного наблюдения удалось установить, что, помимо посольства США в Париже, почта поступала в штабные структуры НАТО и размещавшихся в Европе американских воинских соединений, включая базировавшийся в Италии 6-й флот.
Первоочередной задачей, которую предстояло решить, чтобы приблизиться к заветной цели, стало получение Джонсоном допуска к работе с секретными документами. Это предполагало спецпроверку, которой он опасался. Новые соседи во время повторявшихся у Хеди приступов слышали, конечно, как она кричала, что ее муж шпион. И хотя всерьез никто это не воспринимал, в ходе спецпроверки подобные факты могли вызвать необходимость более глубокого расследования.
К счастью, соглашение, регулировавшее пребывание вооруженных сил США на территории Франции, исключало проведение американцами каких-либо опросов французских граждан. А послужной список Джонсона и запрос к его начальнику по предыдущему месту службы ничего предосудительного не выявили. Вскоре Джонсон получил необходимый допуск.
Теперь во время своих дежурств внутри курьерского центра он помогал офицеру разбирать почту и раскладывать по стеллажам плотные конверты с красными и синими сургучными печатями. Но поодиночке входить в сейфовую комнату было категорически запрещено. Даже офицерам. И только они знали шифркод висячих замков и имели ключ от внутренней двери. Решение проблемы замков стало новой первоочередной задачей, причем со многими неизвестными.
Виктор снабдил Джонсона коробочкой с пластилином, чтобы, если представится случай, сделать слепки ключа к замку от внутренней двери. И такой случай представился. Как-то дежурный офицер открыл дверцу шкафчика, прикрепленного к стене возле внутренней двери, и Джонсон успел заметить, что там лежит запасной ключ. В следующее дежурство, улучив момент, когда офицер был занят сортировкой корреспонденции, он незаметно вынул ключ из шкафчика и, сделав целых три слепка, так же незаметно вернул ключ на место. Спустя пару недель Виктор вручил ему новенький блестящий ключ, выточенный в Москве.
С шифром для висячих замков было сложнее. Находясь за спиной дежурного офицера, Джонсону никак не удавалось подсмотреть, какие тот набирает числа, чтобы получить нужную комбинацию. Однако обстоятельства и здесь помогли. По истечении какого-то времени, в соответствии с инструкцией по безопасности, шифркод был обновлен. А только что возвратившийся из отпуска капитан, пришедший на дежурство, нового шифра не знал.Он позвонил другому офицеру, который сначала отказался сообщить новый шифр по телефону. Но после некоторых колебаний согласился назвать числа, которые при сложении со старыми составляли новый шифр. Записав на листке бумаги продиктованные по телефону числа и тут же сложив их с прежними, капитан без труда открыл первую дверь. А листок небрежно бросил в мусорную корзину. "Вас можно поздравить, - сказал Виктор, когда Джонсон передал ему этот листок. - Настало время, чтобы вы вызвались дежурить по ночам с субботы на воскресенье".
В парижской резидентуре КГБ, которой руководил А.И. Лазарев, в то время полковник, давно определили, что это оптимальные часы для возможного проникновения в сейфовую комнату. В дневное время охрану курьерского центра обязательно несли два человека. Один снаружи. Другой - внутри. Только в ночную смену да по воскресеньям в центре оставался один охранник. У сотрудников охраны особенно непопулярны были дежурства в ночь с субботы на воскресенье, лишавшие их возможности развлечься где-нибудь на Пигаль или в иных злачных местах Парижа. Оптимизма не прибавило тут даже решение начальства предоставлять за эти дежурства на неделе два выходных.
По совету Виктора Джонсон предложил свои услуги в качестве постоянного дежурного, мотивируя это необходимостью возить жену на медицинские процедуры по будним дням. Предложение было принято к всеобщему удовольствию.
Решающий момент
Частота встреч с Джонсоном нарастала. Виктор выяснял у него, не видно ли где в укромных местах каких-нибудь предметов или проводов, свидетельствующих о наличии сигнальной системы на случай проникновения в сейфовую комнату в нерабочее время. А на одной из встреч он познакомил Джонсона со своим напарником Феликсом.
Феликс Иванов, тоже выпускник МГИМО, окончивший институт через пару лет после Виталия Уржумова, был международным чиновником в ЮНЕСКО, размещающемся в Париже специализированном учреждении ООН. Самой судьбой ему было предназначено стать чекистом. И не только потому, что родители назвали его, как Дзержинского, Феликсом. Он и на свет появился 20 декабря, в день рождения СВР.
Именно Феликсу предстояло осуществлять связь с Джонсоном при передаче хранящихся в курьерском центре материалов. На своем "пежо-404" с обычным парижским номерным знаком, специально приобретенным для проведения операции, он не раз провез Джонсона по местам предстоящих ночных встреч. С точностью до минуты обговорил их время, согласовал условные знаки на случай опасности. А после того как Джонсон сообщил, что сумел свободно открыть обе двери в сейфовую комнату и пройтись вдоль стеллажей, приподнимая с них некоторые конверты, Феликс привез на очередную встречу с ним два синих чемоданчика компании "Эр Франс". Таких же, как чемоданчик, в котором Джонсон приносил на ночные дежурства свою еду.
Один чемоданчик он вручил Джонсону, чтобы в назначенный срок тот вложил в него документы из сейфовой комнаты. "А когда вы мне его передадите, возьмете другой, вот с таким набором". И Феликс раскрыл второй чемоданчик, в котором находились бутылка коньяка, несколько бутербродов, яблоки и завернутые в салфетку четыре белых таблетки. "Коньяк специальный, - пояснил Феликс. - Если к вам кто-то неожиданно придет, угостите его, и он быстро уснет. После этого вы сможете спокойно выехать на встречу, чтобы получить обратно документы. Если нужно будет выпить и вам, то предварительно примите две таблетки. Еще две - через пять минут. Они предотвратят опьянение и сон".
Первая операция по выемке документов из центра курьерской связи состоялась в ночь с 15 на 16 декабря 1962 г. Джонсону понадобилось меньше десяти минут, чтобы войти в сейфовую комнату, заполнить чемоданчик пакетами, а затем закрыть ее и наружную дверь. Сев в свой старенький "Ситроен", он направился к месту встречи.
Как и было условлено, ровно в 0.15 он передал чемоданчик Феликсу. А в это время в небольшой комнате на 3-м этаже советского посольства в Париже уже была готова к работе группа высококлассных специалистов, прибывших из Москвы. Через Алжир, чтобы не привлекать излишнего внимания. Они знали, что в распоряжении у них будет немногим более часа, чтобы, не повредив печати, вскрыть пакеты, сфотографировать содержимое, а затем снова закрыть их, возвратив на место печати так, чтобы никто ничего не заподозрил.
В 3.15, минута в минуту, соблюдая установленный график, Феликс остановил свою машину на неприметной дороге возле кладбища, где возвратил чемоданчик с пакетами ожидавшему его Джонсону.
Через неделю, в ночь с 22 на 23 декабря, была проведена повторная выемка документов. И тоже успешно. На этот раз Джонсон заполнил чемоданчик конвертами других образцов, которые были привезены курьерами в самые последние дни.
На следующей встрече с Джонсоном, состоявшейся после католического Рождества, отмечаемого 25 декабря, Феликс выглядел необычно торжественно. И было отчего. "От имени Совета Министров СССР, - сказал он, обращаясь к Джонсону, - мне поручено поздравить вас по случаю огромного вклада, сделанного вами в дело мира. В знак признания ваших заслуг вам присвоено офицерское звание "майор". Он также передал Джонсону денежное вознаграждение, пожелав хорошо отдохнуть на рождественских каникулах.
Разведка уже только одной этой операцией оправдала свое существование перед государством.
Так оценил операцию парижской резидентуры по проникновению в центр курьерской связи американских вооруженных сил в Европе бывший заместитель начальника Первого главного управления (внешней разведки) КГБ СССР генерал В.Г. Павлов. Он, кстати, и предложил дать этой операции название "Карфаген".
Значение сведений, полученных уже на первых этапах этой операции, было так велико, что круг знавших о ней лиц был до предела ограничен. И сам В.Г. Павлов узнал о ней лишь благодаря тому, что перед отъездом в командировку его шеф предупредил о возможном поступлении из Парижа материалов особой секретности, которые надлежит быстро обработать и направить в адрес первого лица в государстве, то есть Н.С. Хрущева.
В своих мемуарах, опубликованных в 2000-м году, В.Г. Павлов сообщает, что в конце февраля 1962 г. такие материалы действительно поступили. "Взглянув на первый же документ, - пишет он, - я был изумлен: это был мобилизационный план американского главного командования на случай подготовки и начала военных действий Запада против стран Варшавского договора. В документе излагалось распределение задач и целей атомных ударов по базам, промышленным центрам и крупным городам Советского Союза и его союзников по ОВД. Определялись средства и подразделения американских ядерных сил в Европе, военные корабли и подводные лодки флота США, цели и объекты ядерных ударов, отведенные союзникам по НАТО... При этом предусматривалось, что в случае продвижения советских армий в Западную Европу или еще только угрозы такого советского наступления могут быть нанесены ядерные удары по конкретным целям на территориях европейских стран-союзников США".
В мемуарах указывается также, что одновременно с докладной и материалами, направленными руководству страны, специальному подразделению КГБ - 8-му Главному управлению, занимавшемуся криптографическими делами, были переданы материалы, раскрывающие шифрсистемы, применявшиеся в то время в армии США и НАТО. "Сами американцы, - пишет В.Г. Павлов, - оценивая факт утери шифрматериалов, отмечали позднее, что нанесенный США ущерб ничем не может быть возмещен".
Такое впечатление оставили у бывшего зам. руководителя советской внешней разведки результаты только одной выемки документов из сейфовой комнаты. А их было восемь!
Михаил Болтунов
Тайные операции военной разведки
Дорогие читатели!
Однажды легендарный руководитель советской военной разведки Ян Берзин сказал: «Мир завоевывают не только дипломаты и солдаты, но и разведчики».
Правда, у каждого из них свои методы и свой участок работы. Так сказать, своя борозда.
Когда один из героев этой книги, отправляясь в длительную командировку за рубеж, пожаловался начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил СССР маршалу Захарову на трудности работы за границей, тот ответил: «Я никогда не думал, что это просто и легко. Но это ваша работа. Вы разведчик. Поэтому давайте поглубже в сейф противника – и материалы мне на стол».
Вот, собственно, и вся суть деятельности разведчика: поглубже забраться в сейф противника. А как ты это сделаешь, волнует только тебя, да разве что твоего непосредственного начальника. Важен в конечном итоге результат.
Но мы с вами, дорогой читатель, не маршал Захаров. Да, нам тоже интересен результат, но куда увлекательнее сам процесс проникновения во вражеский сейф. Как это делают настоящие мэтры разведки? Какие опасности поджидают их? Какие ловушки готовит им враг?
Об этом, собственно, и рассказывается в книге.
Повествование охватывает несколько десятилетий в истории нашей разведки. Я бы сказал, от войны до войны. От Великой Отечественной до афганской. От сотрудников Разведупра, которые работали за океаном в далекие сороковые-грозовые, до разведчиков 80-х годов. По сути, эта книга знакомит читателей с военными разведчиками нашей страны нескольких поколений. Приглашаю Вас к этому знакомству.
Командировка в «Страну королев»
Руководитель разведаппарата советской военной разведки в Лондоне генерал Лев Толоконников собрал своих сотрудников.
– Сегодня в газете «Правда» я прочитал передовую статью. Пишут о лучших людях, о маяках! – сказал резидент. – У нас, к сожалению, за последнее время похвалиться особо нечем. Если бы…
Генерал оборвал фразу на полуслове, выдержал паузу, внимательно разглядывая опущенные головы подчиненных.
– Если бы не Глухов. Вот он, наш маяк! Поднимись, Владимир Алексеевич, не стесняйся.
А Глухову и действительно было крайне неудобно. Ну, какой он маяк. Самый молодой сотрудник в резидентуре. Ему еще учиться и учиться, набираться опыта. Конечно, похвала самого резидента приятна и дорогого стоит, но как бы потом она не икнулась ему. Судя по притихшим коллегам, не все рады таким успехам.
Впрочем, он вскоре понял, что, по всей видимости, ошибся. После совещания сослуживцы подходили, жали руку, поздравляли. Да и было с чем. Толоконников не горазд на похвалу, и если уж отмечал кого, то за дело. А подполковник Владимир Глухов на днях принес резиденту фотопленки на 1200 кадров. Когда он радостный вывалил их на стол генералу, Лев Сергеевич даже не понял жест подчиненного.
– Что это, Глухов?
– А вы посмотрите…
Генерал развернул одну пленку, другую, третью… На них были сфотографированы документы и всюду гриф «Топ-сикрет», «Топ-сикрет».
– Может, ты мне объяснишь? – спросил резидент, не отрывая взгляда от фотопленки.
– Да, вот простите, товарищ генерал, без вашего разрешения провел две встречи с агентом «Грэем», получил документы, осуществил съемку.
Толоконников аккуратно отодвинул в сторону пленки и разочарованно покачал головой:
– Таа-ак, говоришь, сам принял решение, сам провел встречи, сам принял документы… Всыпать бы тебе по первое число, да…
Лев Сергеевич словно споткнулся. А подполковника как за язык дернули:
– Да победителей не судят!.. – вырвалось у него.
В следующую секунду он пожалел, что брякнул не подумав. Теперь резидент точно «всыпет». Но генерал после просмотра пленок был настроен весьма благодушно.
– Ладно, победитель, садись и рассказывай все подробно.
А что рассказывать? Многое резиденту и так было известно. Подполковника Владимира Глухова после окончания Военно-дипломатической академии в 1959 году направили в Лондон под «крышу» советского торгпредства, на должность старшего инженера. Времени для постепенного вхождения, врастания в обстановку и вовсе не было. Как шутил потом Владимир Алексеевич: «Я еще только еду в Лондон, а мне уже передали агента «Грэя».
Агент был ценный, он трудился в Оксфорде в научно-исследовательском институте, занимался разработкой топлива для ракетных двигателей. Однако за несколько месяцев до приезда Глухова в Великобританию он потерял работу, его уволили из института.
Владимир Алексеевич провел с ним первую встречу:
«Грэй» старался держаться, но было видно, что он расстроен потерей работы, а значит, и оперативных возможностей. Однако агент с уверенностью сказал, что найдет новое место, не хуже прежнего. Глухов поговорил с ним, поддержал морально, дал небольшую сумму денег. Откровенно говоря, не очень верилось в заверения «Грэя». Оксфорд, он и есть Оксфорд, трудно найти равноценную замену.
Но на следующей встрече агент с радостью сообщил, что его приняли в один из филиалов нидерландской компании «Филипс». Занимаются они электроникой. После этого Глухов, как сотрудник советского торгпредства, наладил с «Грэем» вполне официальные контакты. А вскоре в торгпредстве раздался звонок, агент просил о встрече. Оказалось, что начальник отдела, в котором трудился «Грэй», уехал в командировку на три дня.
– И что? – спросил Владимир Алексеевич.
– А то, что я знаю, где он прячет ключ от сейфа, в котором хранятся очень ценные секретные материалы.
Глухов прикинул: это его первое дело. Идти докладывать резиденту? Как он воспримет? Согласится ли? А если даст добро, это же целая операция. Не упустит ли он дорогое время? И он решил рискнуть.
– Тогда давай завтра все сделаем, – сказал Глухов.
Агент согласился.
«Наметили место и время нашей встречи, – будет вспоминать потом Владимир Алексеевич. – Я выехал. Он принес мне объемную папку с секретными документами. Договорились, сейчас поеду все перефотографирую. Через два часа решили встретиться в другом месте.
При пересъемке документов получилось более 600 кадров. Вернул материалы, как и обещал, и договорились с ним о завтрашней встрече.
То же самое проделали назавтра. Теперь он вручил мне документы по танковым инфракрасным прицелам. А вечером я, как на крыльях, помчался к генералу Толоконникову.
Это было событие. Мы выполнили годовой план резидентуры, там оказалось 80 ценных документов!»
Однако, несмотря на такой несомненный успех, Глухов не собирался останавливаться на достигнутом. С помощью «Грэя» удалось познакомиться с его товарищем. Они работали в одной компании. Назовем его Лойдом. Так вот, в ходе разработки Лойда удалось выяснить, что он может добыть высокочастотные транзисторы. Владимир Алексеевич обратился к заместителю резидента, который трудился в посольстве под прикрытием должности советника по науке.
– Есть возможность добыть транзисторы 500 и 700 мегагерц.
– Бери не задумываясь, это ценные вещи. Сколько просит агент?
– За 500 мГц – пятьдесят фунтов, за 700 – сто фунтов.
– Нормальная цена, – подытожил заместитель резидента.
На том и порешили. Глухов получил транзисторы, и они были отправлены в Центр. Однако вскоре из Москвы пришла рассерженная шифрограмма: транзисторы, оказывается, бросовые, в Нью-Йорке их можно купить по цене 5 долларов за штуку. Центр требовал объяснений, за что Владимир Алексеевич уплатил 150 фунтов.
Глухов бросился к заместителю резидента, но тот сделал вид, что впервые слышит об этих злосчастных транзисторах. Пришлось весь удар принимать на себя.
И все-таки справедливость восторжествовала. Через полтора месяца Москва сообщила: начальник Главного управления объявил подполковнику Глухову две благодарности: одну за работу на авиационном салоне Фарнборо, а другую – за те самые «бросовые» транзисторы. Специалисты, наконец, разобрались, и образцы были признаны ценными. И вновь его хвалил и ставил в пример другим резидент.
Такой стремительный «взлет» молодого сотрудника, увы, нравился не всем. Уж очень бледно смотрелись некоторые сослуживцы Глухова на его фоне.
«Время идет, – вспоминал Владимир Алексеевич, – а многие позиции по перечню ВПК провисают, не выполняются. А тут еще этот маяк. И тогда некоторые коллеги решили от меня избавиться. Но как? Написать письмо в Центр: мол, Глухов обиды выражает против страны, против советской власти, агитирует, недоволен, что у него нет квартиры. Что тут скажешь? Квартиры у меня действительно не было. А что касается страны, так я за нее на фронте кровь проливал.
Только кто бы меня стал слушать, накатай они такое письмо. Спас меня старший товарищ, полковник Василий Егоров. Когда недовольные к нему обратились, он сказал: «Посмотрите, как он работает. Живет работой. Нельзя шельмовать человека. Если напишете грязное письмо, сами за него ответите».
5 ноября 1918 года было создано Главное разведывательное управление (ГРУ) – орган внешней разведки Вооруженных сил Российской Федерации.
Война неизбежна
Один из самых известных советских разведчиков – Рихард Зорге. Он работал пресс-секретарем в немецком посольстве в Токио и за несколько месяцев до начала войны предупреждал руководство СССР о нападении Германии. Однако резидентура Зорге еще с 1937 года попала под подозрение, поэтому ее сообщения приходили с пометкой «политически неполноценной». С марта 1941 года Зорге передавал донесения о надвигающейся войне. Зорге был не единственным советским разведчиком, предупреждавшим о скорой войне. К сожалению, должного внимания этой информации не уделили.
Сеть «товарища Гарри»
В конце 1930-х советский разведчик Генри Робинсон создал в Европе надежную агентурную сеть, специализировавшуюся на добывании информации в области разработки военной техники. Агенты Робинсона сообщали об устройстве военных заводов и оборудования не только в Германии, но во Франции, Англии, Италии и других странах. Особую ценность представляла информация о производстве и разработке новых видов вооружения. Робинсон посылал в Центр образцы новых снарядов, немецких противогазов, кислородных приборов для летчиков, образцы брони для танков. После начала Второй мировой войны агентура Робинсона сосредоточилась на разведдеятельности против Германии. В Москву отправлялись сообщения о переброске войск и планах немецкого командования. Робинсон был одним из тех агентов, который сообщил о готовящемся нападении на СССР.
Люци
С 1942 году на советскую разведку стал работать один из самых результативных ее агентов – Рудольф Ресслер по кличке «Люци». Через разведгруппу советского агента Шандора Радо он передавал важнейшую информацию о немецком вооружении и маневрах гитлеровской армии. Информация Ресслера внесла весомый вклад в победу советских войск на Курской дуге: подробности об операции «Цитадель» появились в Москве за несколько месяцев до ее начала. Ресслер передавал информацию и о немецкой технике, в частности он сообщил в Москву характеристики танка «Пантера».
Красная капелла
Во время Второй мировой войны в Европе действовала обширная антифашистская разведывательная сеть, позже получившая название «Красной капеллы». В ее состав входили разведчики и участники Сопротивления из разных стран, в том числе и агенты ГРУ. Одной из ключевых фигур в работе «Красной капеллы» был советский разведчик Анатолий Гуревич. Он доложил в Москву о том, что Германия готовится к войне с СССР еще в марте 1940 года. А в 1941 году Гуревич заранее сообщил о планируемом наступлении немцев на Кавказ и Сталинград. Это обеспечило советской армии стратегическое преимущество при отражении ударов.
Крона
К началу 1940-х советский агент Ян Черняк создал на территории Германии разведывательную сеть под кодовым названием «Крона». Черняку удалось завербовать свыше двух десятков агентов, которые поставляли важнейшую информацию о разработках немецкого вооружения и стратегических планах Гитлера. В 1941 году Черняк добыл для советского командования копию плана «Барбаросса». Благодаря информации агентов Черняка удалось создать радиолокационные станции, которые могли противодействовать налетам фашистской авиации. Черняк передавал сведения о немецких танках и артиллерии, о разработках реактивного и химического оружия, о радиотехнических разработках. Только за 1944 год он передал более 12 000 листов с детальной технической информацией и более 60 образцов радиоаппаратуры. Накануне Курской битвы Черняк передал информацию о новейших на тот момент немецких танках «Тигр» и «Пантера». В отличие от «Красной капеллы», разоблаченной гитлеровской контрразведкой, агентурная сеть «Крона» избежала этой участи. Ни один из агентов Черняка не был разоблачен.
Атомные секреты
Разработка атомного оружия – важнейшая задача, стоявшая перед СССР после завершения Второй мировой войны. И без разведки здесь, конечно же, не обошлось. На добывание западных секретов в области атомного оружия были направлены усилия большого количества агентов ГРУ. Важнейшей фигурой в этой операции стал немецкий физик Клаус Фукс. Над созданием ядерного оружия он работал с 1941 года в составе британского проекта «Тьюб Эллойс». В том же году Фукс впервые связался с советской разведкой и передал СССР первую информацию. Эти материалы заставили Москву ускорить разработку атомной бомбы: в 1942 году вышло постановление ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану». В Англии через агента ГРУ Рут Вернер (она же Урсула Кучински, она же – «Соня») Клаус Фокс передавал советской стороне данные о ядерных разработках вплоть до 1943 года, когда вместе со своими коллегами отправился в США. В рамках проекта «Манхеттен» американские и британские ученые объединили усилия по созданию атомной бомбы. Фукс был допущен ко всем этапам разработки. Секретные сведения он передавал через советского связного Гарри Голда – химика из Филадельфии, завербованного еще в 1936 году. Всего с 1941 по 1943 гг. от Клауса Фокса было получено более 570 листов с материалами по урановому проекту. Информация, добытая советскими агентами, значительно ускорила разработку ядерного оружия в СССР.
Сеть Артура Адамса
Другим важным источником информации об американском ядерном проекте была агентурная сеть резидента ГРУ Артура Адамса. В январе 1944 года Адамсу удалось завербовать ученого, кодовое имя которого обозначалось как «Кемп» (настоящее имя до сих пор неизвестно). Ученый передал советскому агенту около 1000 страниц секретных материалов и образцы урана и бериллия. Всего с 1944 по 1946 гг. Адамс переправил в Москву более 10 000 страниц секретных материалов, касающихся разработки ядерного оружия, а также образцы веществ и оборудования. Несмотря на то, что сам Адамс в 1945 году был раскрыт, ни один из его агентов не был разоблачен.
Операции военной разведки
О проводимых «Аманом» операциях в сфере агентурной разведки почти ничего неизвестно. Одна из причин – данное ведомство не нуждается в дополнительной рекламе. Другая причина – «Аман» часто проводит совместные операции с армейским спецназом, и связаны они с «точечными ликвидациями» и с другими специфичными и кровавыми мероприятиями в соседних с Израилем странах и на контролируемых им территориях. Понятно, что Тель-Авиву приходится часто скрывать даже сам факт проведения такой акции, не говоря уже о подробностях. Поэтому в данной главе мы расскажем всего лишь о двух эпизодах, где непосредственное участие принимали сотрудники «Амана».
Еврей в роли офицера абвера
Отдельные сюжеты жизни этого человека похожи на сцены из пьесы, написанной для постановки в театре абсурда. Он родился в 1926 году в Вене, а звали его Авраам – Адольф Зайденберг. В 1938 году отец отправил его Палестину, где он стал воспитанником молодежного интерната в Бен-Шемен, где сменил имя и фамилию на Аври Эльад. В 1943 году вступил в ряды «Пальмаха», откуда был направлен в организованный британцами учебно-тренировочный центр, где готовили разведчиков-диверсантов для заброски в тыл противника. Об этом мы рассказали раньше, в главе, посвященной Второй мировой войне. Правда, группа, в которую был зачислен Аври Эльад, была особенной. Она была укомплектована внешне похожими на чистокровных арийцев евреями, которые до момента эмиграции в Палестину жили на территории Австрии и Германии. Предполагалось их использовать на территории Третьего рейха в качестве… военнослужащих вермахта. В этом был свой трезвый расчет. В прифронтовой зоне и в глубоком тылу человек призывного возраста, свободно разгуливающий в гражданской одежде, быстрее привлечет внимание контрразведки и местных жителей, чем одетый в военную форму неизвестный. Бойцы советских разведывательно-диверсионных групп, действовавших на территории Пруссии в конце войны, позже сообщали, что им крайне сложно было перемещаться по населенным пунктам. Любой немец, встретив незнакомца, сообщал куда следует о подозрительном человеке, одетом в гражданскую одежду.
Поэтому Аври Эльад вместе с товарищами изучал не только традиционные для разведчиков-диверсантов дисциплины, но и осваивал сленг военнослужащих вермахта, учился правильно носить военную форму и т. п. По неизвестной причине британцы в последний момент отказались от этой идеи. Вместо немецкого тыла в Германии он попал на фронт в Италию, где воевал до конца войны.
В 1947 году был капитаном в 6-й бригаде «Пальмаха». Во время Войны за Независимость был разжалован в рядовые за мародерство. По одним данным, присвоил понравившийся ему шкаф в доме араба, по другим – холодильник. После окончания войны был изгнан из армии и сидел без денег и работы. Именно тогда его встретил командир 131-го отряда «Амана» Мордехай Бен-Цур, который искал людей, готовых и способных создавать разведывательно-диверсионные резидентуры на территории арабских государств, в частности Египта, и предложил поступить на службу в военную разведку.
Аври Эльад для этой роли подходил по четырем причинам:
во-первых, он великолепно владел немецким языком и мог, при необходимости, выдавать себя за ветерана вермахта;
во-вторых, у него была типичная арийская внешность;
в-третьих, он родился и вырос в Вене и мог выдавать себя за немца;
в-четвертых, он был авантюристом и находился в безвыходном положении.
Аври Эльад согласился на предложение стать разведчиком-нелегалом и на несколько лет поселиться в Египте. После этого в течение нескольких месяцев он проходил спецподготовку.
Мордехай Бен-Цур творчески подошел к выбору легенды для Аври Эльада. Командир 131-го отряда решил «превратить» его в… майора абвера (военная разведка и контрразведка Третьего рейха) Пауля Франка. Последний в 1943 году был десантирован на территорию Палестины и погиб во время выполнения задания. Израильская разведка знала не только сам факт смерти немецкого шпиона, но и его биографию. Поэтому Аври Эльад посетил деревню, где родился и вырос этот человек. Выдав себя за его дальнего родственника, «Пауль Франк» узнал многие подробности из его жизни. Затем он несколько месяцев провел в Бонне, общаясь с отставными офицерами вермахта, и не избегал контактов с посещающими страну израильтянами. Странное поведение «ветерана абвера» насторожило руководство «Амана», но несмотря на это было принято решение продолжить операцию с участием «Роберта» (его оперативный псевдоним). В декабре 1953 года, в качестве оптового торговца «отставной майор Пауль Франк» прибыл в Александрию.
В течение года он действовал как обычный разведчик – собирал интересующую Тель-Авив информацию. В кругу его близких знакомых оказывается откровенно ностальгирующий по Гитлеру посол Германии в Египте, а также Оттоман Нур – один из самых высокопоставленных сотрудников египетской разведки.
Аври Эльад доложил в «Аман» о своем сближении с Нуром и предложил дать ему себя завербовать. Его начальству, однако, не пришлось по душе данное предложение, и Эльаду категорически запретили становиться «двойным агентом». Как он сам утверждает в своих мемуарах, этот приказ был беспрекословно выполнен.
Одновременно он продолжал демонстрировать низкий уровень профессиональной подготовки. Вопреки элементарным требованиям конспирации, он регулярно встречался со всеми членами двух резидентур (в Каире и Александрии) и даже часто приходил к ним в гости домой.
В мае 1954 года Аври Эльаду приказали организовать серию терактов на британских и американских объектах (операция «Сусана»), для чего ему передали на связь две разведывательно-диверсионные резидентуры, которые создал Авраам Дар . О драматических событиях лета 1954 года подробно рассказано в главе, посвященной «Аману», поэтому сейчас коснемся дальнейшей судьбы самого Аври Эльада. После того как египетская контрразведка ликвидировала три резидентуры (в Каире, Александрии, а также Макса Беннета ), сам Пауль Франк еще в течение двух недель жил в Египте, а затем без проблем уехал из страны. Этот факт в его биографии для многих в Израиле стал свидетельством его сотрудничества с египетской контрразведкой. Ведь он единственный уцелел во время разгрома трех резидентур израильской разведки. При этом мало кто обращает внимание на то обстоятельство, что Макс Беннет работал на «МОССАД», а Аври Эльад – на «Аман», а это две разные организации. Поэтому Пауль Франк не мог знать ничего о резидентуре своего коллеги Макса Беннета. Зато Элиа Коэн (о нем подробно рассказано в главе, посвященной операциям политической разведки), который был радистом у Макса Беннета, еще учась в школе, дружил с руководителем одной из двух разведывательно-диверсионных резидентур Самуэлем Аззара. При этом, как отмечают многие историки, члены разведывательно-диверсионных резидентур не соблюдали простейших требований конспирации. Более того, членов группы не обучили, как вести себя и что говорить на допросах, а также не разработали варианты их бегства из страны в случае угрозы разоблачения. Так что возможно, что Пауль Франк избежал разоблачения именно благодаря своей легенде (ветерана вермахта), а также богатому жизненному опыту.
После отъезда из Египта Пауль Франк успешно поработал несколько месяцев в Австрии и ФРГ. Там он по приказу руководства «Амана» создал новую торговую фирму, которая набирала в Германии сотрудников для работы в Египте. На самом деле эти сотрудники, сами того не подозревая, должны были поставлять развединформацию израильской разведке. Одновременно Эльад продолжал поддерживать и развивать наработанные еще в Египте связи. И узнав, что военным атташе Египта в Германии назначен все тот же полковник Оттоман Нур, он поспешил засвидетельствовать ему свое почтение.
Может быть, Пауль Франк еще несколько лет продолжал бы свою деятельность в Европе, если бы не случайное происшествие. Агент «МОССАДа» Давид Кимхи, который работал на территории ФРГ, должен был входить в доверие к подходящим для вербовки немцам, затем представляться им резидентом американской или английской разведки и в этом качестве склонять их к работе в арабских странах. Будучи в Дюссельдорфе, Кимхи попытался завербовать бывшего офицера вермахта, а теперь владельца небольшой авторемонтной мастерской Роберта Янсена.
Каково же было его удивление, когда в ответ на его «признание», что он является английским разведчиком, сильно подвыпивший Янсен вдруг заявил:
– ?Да брось ты! Скажи лучше сразу, что тебя послал полковник Нур передать что-то для Пауля Франка!
Эти слова повергли Кимхи в совершенное смятение, так что ему пришлось приложить усилие, чтобы успокоиться и продолжить разговор. По словам Янсена выходило, что он уже давно был связным между Эльадом и Нуром. Об этом он поспешил сообщить директору «МОССАДа» Исерю Харэлью, а последний, соответственно, сделал все, чтобы арестовать Пауля Франка как предателя.
И здесь есть один важный нюанс. Директор «МОССАДа» в силу своего служебного положения не знал обо всех подробностях деятельности Пауля Франка. Возможно, что руководство «Амана» все же разрешило ему продолжать общаться с Нуром, но при этом не раскрывая своей принадлежности к израильской разведке. Более того, Пауль Франк, как бывший майор абвера, мог сам предложить Нуру свои услуги в качестве специалиста по тайным операциям. Говоря другими словами, выступить в роли «наемника» или «солдата удачи». И, возможно, в «Амане» знали об этой игре.
Данную версию частично подтверждают произошедшие затем события. Пробыв какое-то время в Европе, Пауль Франк вернулся в Израиль. До момента ареста 16 декабря 1957 года Аври Эльад спокойно передвигался по стране, не раз бывал в Генштабе и в офисе «Амана», не проявляя никаких признаков беспокойства. Более того, когда директор «МОССАДа» потребовал его арестовать и допросить, командование Армии обороны Израиля заявило, что выполнить эти процедуры имеет право только армейская прокуратура. Похоже, что руководство «Амана» считало выдвинутые против своего офицера обвинения в предательстве бездоказательными. Во время следствия вину Аври Эльада также доказать не удалось.
Как бы то ни было, на суде против Аври Эльада, начавшемся в июле 1959 года, доказать, что он и в самом деле является тем человеком, который провалил израильскую разведсеть в Египте, не удалось, как, впрочем, не удалось доказать и то, что он действительно когда-либо работал на египетскую разведку.
Суд над Эльадом проходил за закрытыми дверями в Црифине, и в итоге судья Биньямин Леви признал его виновным в нанесении ущерба безопасности Государству Израиль и приговорил к 12 годам лишения свободы. Эльад обжаловал этот приговор в Верховном суде, и тот уменьшил ему срок до 10 лет, которые он и отбыл в тюрьме от звонка до звонка.
И еще один интересный момент. Когда израильтянам удалось побеседовать с освобожденными членами двух разведывательно-диверсионных агентур, то последние утверждали, что Пауль Франк их не предавал.
Сам Эльад после отбытия срока наказания эмигрировал в США, где и умер в июне 1993 года .
Шпионские игры на улицах Москвы
В 1996 году атташе по вопросам разведки посольства Израиля в Москве Реувен Даниэль был объявлен персоной нон грата в связи с задержанием ФСБ РФ бывшего офицера ГРУ Александра Волкова, который собирался передать Даниэлю секретные космические снимки стран Ближнего и Среднего Востока . Поясним, что речь идет о деле трех высокопоставленных офицеров Центра космической разведки ГРУ, которые хотели продать «МОССАДу» около 200 секретных космических снимков. В марте 1998 года один из них, подполковник Владимир Ткаченко, был приговорен судом Московского военного округа к трем годам заключения. Ранее два года условно получил другой член группы – подполковник Геннадий Спорышев. А организатор торговли отставной полковник ГРУ Александр Волков, дома у которого контрразведчики изъяли 345 тыс. долларов США, проходил в рамках данного уголовного дела в качестве свидетеля. Почему так произошло?
С 1992 года Центр космической разведки ГРУ официально продавал несекретные снимки зарубежным странам. Торговлей с Израилем занимался Волков. В 1993 году он из армии уволился и стал одним из основателей и заместителем гендиректора коммерческой ассоциации «Совинформспутник», которая в конце девяностых годов была официальным и единственным посредником ГРУ в торговле космическими снимками.
В 1994 году уволился из Центра и старший помощник начальника отдела подполковник Спорышев. Он тоже подключился к коммерции и, как потом установило следствие, первым через Волкова продал Даниэлю несколько секретных слайдов с изображением территории Израиля. Год спустя Спорышев подключил к делу сотрудника ГРУ подполковника Ткаченко, имевшего доступ к фильмотеке Центра. В это время сделками гэрэушников с моссадовцем уже заинтересовались в ФСБ. В сентябре 1995 года чекисты стали прослушивать телефон Волкова. В итоге 13 декабря возле Белорусского вокзала контрразведчики задержали его при передаче Даниэлю десяти секретных снимков территории Сирии. Через два дня израильского разведчика выслали на родину.
Вскоре были задержаны Ткаченко и три офицера ГРУ, которые делали слайды. Против всех задержанных возбудили дело об измене Родине, но в конце концов Волкова и трех офицеров Центра отпустили. Они все клялись, что не знали о секретности снимков, а обратное доказать не удалось.
В общем, виноватым оказался один Ткаченко, которому в итоге инкриминировали разглашение государственной тайны. Вскоре в руки следствия попал и скрывавшийся Спорышев. Он сразу во всем признался, и его дело быстро оказалось в суде, который и назначил два года условного наказания .
Этот эпизод в биографии Реувена Даниэля стал причиной отказа властей Туркменистана утвердить весной 2010 года его кандидатуру на пост посла Израиля в этой стране. Именно тогда в СМИ опубликовали биографию этого человека.
Он родился в 1956 году в Вильнюсе, в 13 лет репатриировался с родителями в Израиль. В 1976 году был призван в ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля), служил в элитных частях. После окончания срочной службы стал контрактником в особо секретном отделе войсковой разведки. В 1991 году в звании подполковника был переведен в «МОССАД». В конце 1992 года стал первым представителем этой организации в СНГ. Отвечал за координацию деятельности российских и израильских спецслужб по борьбе с терроризмом и наркомафией. После возвращения из России уволился из «МОССАДа» и занял должность начальника отдела в «Нативе». В 2000 году вышел в отставку . В середине 2009 года он занимал должность вице-президента Израильской портовой компании («Хеврат Немалей Исраэль») .