Схиигумен иоанн алексеев письма о духовной жизни. Валаамский старец Иоанн (Алексеев)

Схиигумен Иоанн, в миру Иван Алексеевич Алексеев, родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии. Окончил курс Ильинской церковноприходской школы. О своем детстве о. Иоанн вспоминал: "Когда я научился читать, то приобрел несколько книжек житий святых, тогда печатали маленькие книжечки. Был у меня единомысленный друг, вот мы с ним и толковали, как нам спастись. Ходили пешком в Нилову Пустынь, 150 верст от нас. Насушили мешочек сухарей, пристроили на плечи и - марш в дорогу. Ходили мы туда три раза. Слыхали мы, что там в лесах живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее, да и глуповаты были - ведь только по 13 лет.
Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый, имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним, а книжечки все приобретал. Брат поехал в деревню, а я в Коневский монастырь: нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, отправились на Валаам".

Первый раз Иван Алексеев поступил в Валаамский монастырь шестнадцатилетним мальчиком, в 1889 году. Сразу по поступлении в монастырь его отправили в один из многочисленных скитов Валаама - скит преподобного Германа Валаамского. В Германовском скиту занимались земледелием и выращивали скот. Ивану пришлось помогать в хлеву и на полях, к чему он сам с детства был привычен. Так прошли четыре года в Германовском скиту.

Потом Ивана призвали на военную службу, которая в то время продолжалась четыре года. Служил Иван в стрелковом батальоне, после армии вернулся на несколько лет в свою родную деревню к родителям. Окончательно он прибыл на Валаам 28 мая 1901 года и позже в своих воспоминаниях писал: "Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир. Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре".

По возвращении на Валаам Ивана ожидали иные послушания. Сначала он работал в экономической конторе на главном острове. Но вскоре на него были возложены новые обязанности, которые хотя и не были особенно приятными, но должны были исполняться так же добросовестно, как и все другие. Ивана отправили на послушание в Петербург, в часовню Валаамского монастыря у Калашниковой пристани (на Синопской набережной). Там он пробыл два года.

Отец Иоанн рассказывал: "Многомятежный сей град повлиял на меня вредно, и я, немощный духом, не смог вместить городской сутолоки, ибо мне приходилось закупать, отправлять на вокзал и пароход и принимать разные товары, какие требовались для монастыря".

21 декабря 1906 года Иван был зачислен в послушники Валаамского монастыря. 22 мая 1910 года был пострижен в монашество с именем Иакинф. После многих просьб игумен Маврикий разрешил отцу Иакинфу покинуть Калашниковское подворье и переселиться в Ильинский скит. После пребывания в Ильинском скиту отец Иакинф нес послушание смотрителя Предтеченского скита.

19 октября 1921 года состоялось новое назначение - настоятелем далекого северного монастыря - Трифоно-Печенгской обители. 13 ноября о. Иакинф был рукоположен во иеродиакона, 15 ноября во иеромонаха, а 11 ноября возведен в сан игумена. Для самого отца Иакинфа это было большой неожиданностью. Прямо из простых монахов его посвятили в сан игумена с возложением наперсного креста.

В книге М. А. Янсона "Валаамские старцы" приведены слова, раскрывающие тогдашнее настроение отца Иакинфа в тот период времени. Он вспоминает, что принял назначение совершенно благодушно, волнения не испытывал. Отец Иакинф даже сам удивлялся этому, так как, по его собственным словам, он был человеком от природы робким. Случалось, что когда, придя из скита в главный монастырь, он подходил во время всенощной прикладываться к Евангелию, его ноги ослабевали, голова начинала кружиться так, что он боялся упасть. Из-за этого он иногда даже не подходил к Евангелию. Но теперь, после назначения в настоятели, с отцом Иакинфом произошло нечто прямо противоположное: вместо страха появились слезы.

В должность настоятеля Трифоно-Печенгского монастыря о. Иакинф вступил 30 декабря 1921 года. 4 октября 1931 года по своему желанию, предписанием архиепископа Германа, освобожден от должности настоятеля и с 11 октября 1931 года состоял духовником Печенгской обители.

24 мая 1932 года, по своему прошению, о. Иакинф был освобожден от должности духовника и переведен в число братии Валаамского монастыря. 14 июня 1932 года он выехал в родную Валаамскую обитель. По прибытии он находился в Предтеченском скиту и состоял его смотрителем. Скит Иоанна Предтечи предназначался для тех, кто избрал для себя более суровый образ подвижничества. Поэтому и пост там соблюдался строже, чем в других скитах монастыря. Такие продукты, как молоко, масло и яйца там никогда не употреблялись в пищу. Также не благословлялась рыба, а добавление растительного масла разрешалось лишь в редкие дни. В скиту также не употребляли чай.

8 мая 1933 года о. Иакинф был пострижен в наивысшую степень монашества - великую схиму с именем Иоанн. Он стал монахом-пустынником, главное послушание которого - непрестанная молитва о спасении своей души и о душах всех скорбящих.

Летом 1937 года о. Иоанн перешел из скита в монастырь, где нес послушание в должности главного духовника.

В 1940 году отец Иоанн вместе с братией был вынужден эвакуироваться с Валаама из-под огня войны. Игуменом с братией было приобретено в Финляндии сельское поместье Папинниеми, нынешний Новый Валаам, расположенный в живописном месте, на пологом южном берегу озера Юоярви.

Озеро со всех сторон обрамлено дремучими лесами. Ко времени переезда монастыря в Папинниеми здесь еще не было хорошей шоссейной дороги. Связь с внешним миром велась, главным образом, водным путем. Поэтому в обители царили покой и уединение. Для братии, насчитывающей более ста пятидесяти человек, было важно то, что в поместье имеется множество различных построек. И все же было очень тесно. На старом Валааме каждый монах имел свою собственную келью, теперь же в одной комнате размещалось до пяти иноков.

Кельей старца служила скромная комната. Здесь было небольшое окно, из которого открывался прекрасный вид на тихое озеро. На внутренней стороне двери был прикреплен старинный рисунок: два монаха беседуют между собой. У одного в глазу маленький сучок, у другого - громадное бревно. Рисунок иллюстрировал слова Спасителя: И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? (Мф. 7; З).

В последние годы жизни о. Иоанн очень страдал от водянки и грыжи. За год до смерти, в ноябре 1957 года, отца Иоанна отвезли в дом престарелых в Хейнявеси, где он пробыл до середины января 1958 года. По Новому Валааму отец Иоанн очень скучал и примерно в середине января смог вернуться в родную обитель. В болезни ему служили оо. Димитрий и Иона, делали перевязки, ухаживали.

Похоронили схиигумена Иоанна на кладбище Нового Валаама.

(1873-1958 гг.)

Схиигумен Иоанн (в миру Иван Алексеевич Алексеев) родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии. О своем детстве старец Иоанн вспоминал так: «Человек я от природы застенчивый, недалекого ума, – и память плохая, это вполне сознаю. Когда я был мальчиком, у нас портной шил шубы, умел читать и меня учил... В то время керосина не было еще, и по ночам в избе работали с лучинкой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или что чинили. Еще у меня было два брата. Когда я научился читать, то приобрел несколько книжек житий святых, тогда печатали маленькие книжечки. Был у меня единомысленный друг, вот мы с ним и толковали, как нам спастись. Ходили пешком в Нилову Пустынь, 150 верст от нас. Насушили мешочек сухарей, пристроили на плечи и – марш в дорогу. Ходили мы туда три раза. Слыхали мы, что там в лесах живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее, да и глуповаты были – ведь только по 13 лет.

Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый, имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним, а книжечки все приобретал. Брат поехал в деревню, а я в Коневский монастырь: нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, отправились на Валаам».

В 1889 году шестнадцатилетний Иван поступил в Валаамский монастырь, первые четыре года он подвизался в скиту преподобного Германа Валаамского. По послушанию занимался в скиту земледелием, скотоводством.

В 1893 году Иван был призван в армию, четыре года ему пришлось служить в стрелковом батальоне. После армии он жил несколько лет с родителями, в мае 1901 года вернулся в родной монастырь, где сначала работал в экономической конторе на главном острове. Позже Ивана отправили на послушание в Петербург, в часовню Валаамского монастыря у Калашниковой пристани (на Синопской набережной). Там он пробыл два года.

21 декабря 1906 года Иван был зачислен в послушники Валаамского монастыря, а 22 мая 1910 года - пострижен в монашество с именем Иакинф. Отец Иакинф подвизался несколько лет в Ильинском скиту, позже нес послушание смотрителя Предтеченского скита.

19 октября 1921 года его назначают настоятелем северного монастыря - Трифоно-Печенгской обители. 13 ноября 1921 года он был рукоположен во иеродиакона, 15 ноября - во иеромонаха. Затем последовало неожиданное посвящение в сан игумена с возложением наперсного креста. 30 декабря 1921 года о. Иакинф вступил в должность настоятеля Трифоно-Печенгского монастыря.

В 1931 году о. Иакинф попросил архиепископа Германа освободить его от должности настоятеля.

С 11 октября 1931 года о. Иакинф - духовник Печенгской обители. 24 мая 1932 года он подаёт прошение об освобождении от должности духовника. 14 июня 1932 года - возвращается в Валаамскую обитель, где его назначают смотрителем Предтеченского скита. В этом скиту пост соблюдался строже, чем в других скитах монастыря: мясо, рыба, молоко, масло и яйца там никогда не употреблялись в пищу, а добавление растительного масла разрешалось лишь в редкие дни.

8 мая 1933 года о. Иакинф был пострижен в великую схиму с именем Иоанн. Главное послушание схимонаха Иоанна – непрестанная молитва о спасении своей души и о душах всех скорбящих.

Из воспоминаний старца Иоанна: «Жил я один в небольшой пустыньке в скиту Иоанна Предтечи. Сам себе готовил, и сам выращивал овощи, а за хлебом ходил в монастырь или иногда пек сам. Ночью я любил бодрствовать, ложился спать всегда после двенадцати часов, а в два или в три часа вставал. Но, конечно, днем я спал столько, сколько требовалось естеством».

В скит приезжали паломники, жаждавшие беседы с подвижниками о духовной жизни (женщинам посещать скит не разрешалось) ... Старцу приходилось не только принимать страждущих, но и отвечал на письма.

Приведём лишь несколько строк из писем старца к духовным детям: «...Просишь меня сделать указание или определить правило и наладить твою жизнь на путь истинный. Это твоя просьба превышает мой ум и духовные способности, но за послушание, позабыв свою немощь и неспособность, пишу, что Господь положит мне на сердце...»

«По Божией милости, что было у меня на сердце, то и написал, и прими это не как закон или повеление, а как совет. Сама усматривай и сообразуйся с условием вашей жизни».

«Вот тебе коренное указание, на котором зиждется наше спасение. Конечно, легко указать и легко пожелать, но исполнить очень трудно и мы немощные; одних наших сил не хватит - должны просить помощи у Бога, чтобы Он по Своему милосердию помог нам, грешным. Вот святые Отцы и избрали молитву Иисусову - непрестанную. Вам, в миру живущим, очень трудно держать непрестанную молитву, однако знай, святые Отцы всякое доброе дело приписывают молитве: добрый разговор, память Божия, терпеть поношение, укорение, презрение и насмешки и т.д.»

Летом 1937 года о. Иоанн перешел из скита в монастырь, где нес послушание в должности главного духовника. В 1940 году отец Иоанн вместе с братией был вынужден эвакуироваться с Валаама (началась война). Игумену удалось приобрести в Финляндии на пологом южном берегу озера Юоярви сельское поместье Папинниеми. (Озеро было со всех сторон обрамлено дремучими лесами).

Здесь – в Новом Валааме кельей старца служила скромная комната, из небольшое окна открывался прекрасный вид на тихое озеро.

Утром 24 мая/6 июня 1958 старец Иоанн мирно скончался, его похоронили на кладбище Нового Валаама.

«Благодарю Господа, что он по своей милости сподобил меня грешного провести всю мою жизнь в монастыре. Кто будет читать мои письма, умиленно прошу: помяните в своих святых молитвах меня

великого грешника». (Старец Иоанн)

Господи, упокой душу старца Иоанна, со святыми упокой, и его молитвами спаси нас!

Схиигумен Иоанн (Алексеев)

Письма Валаамского старца

1939-1956 гг.

Письмо старца по поводу желания издать его письма

(05.02.1956 г. Новый Валаам)

Боголюбивые чада мои!

Вы собрали мои письма и хотите издать их; если вы усмотрели, что письма послужат на пользу, собирайте и издавайте.

Я ведь писал письма в разное время и разным лицам, вот и получились неизбежные повторения. Хорошо бы было мне пересмотреть их самому, но это нельзя исполнить, ибо я не могу приехать к вам по болезни ног моих. Да я и дряхлею; теперь мне стукнуло 83 года; благодарю Бога, что память пока, хоть и тупеет, но не изменяет.

Письма писал я, как Господь полагал мне на сердце. Человек я от природы застенчивый и недалекого ума, это я вполне сознаю, и память плохая. В школах я не учился и, как умею говорить, так и писал.

В то время керосина не было еще, по ночам в избе работали с лучинкой. Я наблюдал за огнем, лучинку вставлял в светец, а угольки падали в приготовленный ушат с водой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или починяли; еще у меня было два брата. Вот что еще интересно: спичек не было, в печке делали ямку, в нее угли загребали кочергой, вот огонек там и хранился. Случалось, потухали угольки, мать, бывало, скажет: "Ванька, сходи к Андрею за углем". Вот я и принесу уголек в баночке. Подую на уголек, приложу лучинку – вот и добыли огонек!

Когда я начал читать, то приобрел несколько книжек "Жития святых",- тогда печатались такие маленькие книжечки. Был у меня друг единомысленный. Вот мы с ним и толковали, как надо спастись. Ходили пешком в Нилову пустынь за 15 верст от нас; насушим сухарей мешочек, пристроим на плечи, и марш в дорогу. Ходили мы туда три раза: слышали мы, что там, в лесах, живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее. Да и глуповаты были: ведь только по 13 лет.

Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый; имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним, и книжки все приобретал. Как-то брат поехал в деревню, а я в Коневский монастырь. Нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, и мы отправились дальше на Валаам. Я остался на Валааме, а попутчик вернулся в Петроград. Мне тогда было 16 лет. Моя мать приезжала повидать меня. Проживши 4 года в монастыре, меня взяли на военную службу. Служил я в стрелковом полку 4 года – тогда такой срок был. После службы пожил в доме с отцом года два и второй раз прибыл на Валаам в 1900 году. Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир.

Благодарю Господа, что он по своей милости сподобил меня грешного провести всю мою жизнь в монастыре. Кто будет читать мои письма, умиленно прошу: помяните в своих святых молитвах меня великого грешника.

Старец Валаамского монастыря.

(04.08.1939 г.)

Почтенное твое письмецо я получил и видно из него, что ты стала заниматься внутренней духовной жизнью. Умудри тебя Господь! Правильно твое замечание, что "от молитвы нечего не ждать". При молитве надо себя держать в большем непотребстве, и если появятся теплота и слезы, не мечтать о себе что-то высокое; пусть они приходят и уходят без нашего принуждения, но не смущайся, когда они пресекаются, иначе и не бывает.

Молитва самый трудный подвиг, и она до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы. Все же Господь, по Своему милосердию, временами дает и утешение молитвеннику, чтобы он не ослабевал. Молитвенное свое домашнее правило определи сама, сообразуйся со временем; в этом самочиния не будет, только много набирать не советую, чтобы не быть рабом правилу и во избежания торопливости.

По Божьей милости, пока живем благополучно, обычной монастырской жизнью.

Испрашивая на тебя Божие благословение.

(04.10.1939 г.)

Добре, что ты упражняешься в Иисусовой молитве. Святые отцы молитву назвали царицей добродетелей, ибо она привлечет и прочия добродетели. Но, насколько она высока, настолько и труда большого требует. Преподобный Агафон говорит: "молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы".

Ты исполняешь по 100 и утром и вечером, довольно с тебя такого количества, только старайся исполнять со вниманием; но не смущайся, что у тебя при этом на сердце сухость, однако, понуждай себя; только внимание держи, как я тебе говорил в верхней части груди. На работе и при людях старайся умно предстоять перед Богом, т.е. иметь память Божью, что Он тут. Если больше тебя умиляют псалмы и акафисты – их читай, если время есть.

О непрестанной и умносердечной молитве, к которой ты стремишься, не дерзаем просить у Господа – такое состояние у очень немногих, едва ли обретешь из тысячи одного человека, сказал св. Исаак Сирский, и в такую духовную меру приходят по благодати Божией за глубокое смирение. К теплоте сердечной не стремись – она приходит без нашего искания и ожидания; в молитве должен быть наш труд, а успех уже зависит от благодати, большаго не ищи и не горячись. В духовной жизни скачки не уместны, а требуется терпеливая постепенность. Ты еще юная телесно и духовно. Св. Лествичник пишет: "Раскрой у новоначального душу – и увидишь неправильность, желание у него непрестанной молитвы, всегдашней памяти смертной и совершенного безгневия, – такое состояние только совершенных". Признак молитвы в теплоте сердечной и в сокрушении сердца, и чтобы сознавать себя ничтожной и взывать к Господу: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешную", или другими словами можно молиться, как для тебя будет удобнее.

Ты не хочешь грешить и грешишь тяжело. Что делать? Человецы есмы, плоть носящие, да диаволами искушаемые. Не трепещи и не унывай сице, когда и пошатнешься в какой добродетели, встань, выпрямись и опять иди вперед; знай, что устоять в добродетели зависит не от нас, а от благодати Божией. Имей смирение и не верь себе, пока не ляжешь в гроб; да других не осуждай ни в чем. Кто кого в чем осуждает, тот и сам в эти же грехи впадает, иначе и не бывает.

Если когда, тебе приходится покривить душой ради одиночества, чтобы побыть у себя дома – это не грешно; умудряйся, чтобы все было ради Бога. Умудри тебя Господь.

(27.04.1940 г.)

Письмо твое я получил. По Божией милости остался жив, хотя и сплю на нарах, но духом спокоен, даже и не думаю о Валааме, точно как и не жил там.

Письмо твое я понял, ибо оно писано от чувств, и я чувствовал силу слов. Валаам покинул я спокойно, и бомбардировку Валаама перенес благодушно. Во время тревог не бегал прятаться в убежище, хотя оно было у нас в соборе, но сидел в своей келии и читал Святое Евангелие. От грома бомб корпус дрожал, стекла в окнах вдребезги разлетелись и двери открывались, а у меня какое-то было внутреннее убеждение, что останусь жив. Уезжать с Валаама пришлось спешно, хотя и мало что взял с собой, но не жалею, только очень жаль, что твоя икона и еще родительское благословение остались висеть на стенке. Взял несколько книг из святоотеческих довлеет их.

Хоть ты и освободилась от страстей, но имей смирение и не верь себе, пока не ляжешь в гроб. Наш должен быть труд во всякой добродетели, а успех уже зависит от Божией благодати, а благодать Бог дает не за труды, но за смирение, насколько человек смиряется, настолько и благодать посетит. Я советую тебе прочесть св. Макария Великого, 5 слов о чистоте сердца, – они напечатаны там у вас.

(27.07.1940 г.)

Блаженное твое состояние, если ты чувствуешь себя скудной и младенцем среди людей образованных духовно; не завидуй таковым и не стремись к духовным восторгам. Мистики стремятся к таким благодатным ощущениям, и вместо истинного созерцания, впадают в диавольскую прелесть. Благодатное ощущение Господь дает человеку, если у него очищено от страстей; в таком устроении были святые отцы, а нам грешным должно молиться в покаянных чувствах и просить у Бога помощи в борьбе со страстями. В Отечнике сказано: "Ученик сказал старцу: такой-то "видит ангелов". Старец ответил: "это неудивительно, что он видит ангелов, но удивился бы я тому, кто видит свои грехи". Хотя это старческое изречение и кратко, но по духовному смыслу очень глубоко, ибо тяжелее всего познать себя самого. Пишешь: "Слова молитвы и Господь соединились, и как бы нераздельно сам Господь". Тут ошибки нет, так и должно быть.

Да, "довольство, богатство, любовь родителей и похвалы окружающих" большая помеха в духовной жизни. Святые отцы этих причин ко греху очень боялись и всеми силами избегали их; не напрасно же уходили в монастыри да в пустыни, но тебе бежать не надо никуда, а старайся быть мудрой как змея, а кроткой как голубь, прочее все временное, пустота, точно мишура. Помнить надо, даже убедить себя, что не сегодня, а завтра однако умрем, а там вечная жизнь и время там стоит. Господи помилуй.

В октябре 1931 года отец Иоанн по собственному прошению был освобожден от должности настоятеля. Весной следующего года он был вновь принят в число валаамской братии и направлен на проживание в столь любезный его сердцу скит святого Иоанна Предтечи. В 1933 году он был пострижен в схиму с именем Иоанн.

Схиигумен Иоанн (в миру - Иван Алексеевич Алексеев) родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии в крестьянской семье. 28 мая 1901 года, получив благословение родителей, Иван Алексеев поступил в Валаамский монастырь и через пять лет, 21 декабря 1906 года, был зачислен в послушники.

По прибытии в монастырь его отправили в скит преподобного Германа Валаамского. Здесь занимались земледелием и разводили скот. Ивану пришлось помогать в хлеву и на полях, к чему он с детства был приучен. Кроме того, он работал в сапожной мастерской и в пекарне, где пек просфоры. Так прошли четыре года в Германовском скиту. Потом Ивана призвали на военную службу. Четыре года служил он в стрелковом батальоне. После армии возвратился на несколько лет в деревню к родителям, а затем окончательно вернулся на Валаам. Сначала он работал в экономской конторе на главном острове. Но вскоре его отправили на послушание в Петербург, в Валаамскую часовню на Калашниковской пристани (ныне - Синопская набережная), где он пробыл два года.

О пребывании своем в Петербурге отец Иоанн рассказывал: "Многомятежный сей град повлиял на меня вредно, и я, немощный духом, не смог вместить городской сутолоки, ибо мне приходилось закупать и отправлять на вокзал и пароход и принимать разные товары, какие требовались для монастыря". Но за святое послушание пришлось прожить в "многомятежном городе" еще два года.

В июне 1910 года послушник Иоанн был пострижен в монашество с именем Иакинф. После многочисленных просьб отца Иакинфа вернуться в монастырь, игумен Маврикий разрешил ему покинуть Калашниковское подворье и переселиться на жительство в Ильинский скит. После трех с половиной лет скитской жизни он нес послушание буфетчика в монастырской гостинице, потом снова был переведен на Германовский скит псаломщиком, а затем, через восемнадцать лет с момента вступления в монастырь, по благословению игумена выехал в Предтеченский скит. Шесть лет продолжалась пустынническая жизнь в скиту. 19 октября 1921 года отец Иакинф был назначен настоятелем в обитель преподобного Трифона Печенгского на берегу Северного Ледовитого океана. Первые годы управления были тяжелы для нового игумена. Разница в устройстве иноческой жизни в Печенгском монастыре по сравнению с Валаамом давала себя знать. Тоска по родной обители, да и внутренние разногласия в монастыре, однажды заставили отца Иакинфа заявить братии, что он хочет уехать обратно на Валаам. Но уехать не удалось. Братия упросила его остаться, так и пришлось отцу Иакинфу еще восемь лет нести тяжелый крест настоятельства.

Все внимание схимника было направлено на внутренне делание, на стояние пред Господом, трезвение. Летом 1937 года пришлось отцу Иоанну перебраться из любимого им Предтеченского скита в монастырь, где он исполнял послушание помощника братского духовника, принимал на откровение паломников, а также нес чреду священнослужения. В марте 1940 года после подписания мирного договора Валаамский архипелаг отошел к Советскому Союзу. Отец Иоанн был вынужден покинуть родную обитель и эвакуироваться вместе с братией в Финляндию.

Новое место для монастыря было найдено в местечке Паппиниеми на живописном пологом берегу озера Юоярви. Впоследствии монастырь получил название Нового Валаама. Уединенность места, живописная природа, лес - все напоминало братии оставленный родной Валаам. Старец поселился в угловой комнате на втором этаже двухэтажного деревянного дома. И на Новом Валааме схиигумен Иоанн нес послушание духовника. У двери кельи старца стояла скамья: на исповедь к духовнику приходили братья и паломники и, когда исповедников было несколько, ожидавшие своей очереди садились на эту скамью. Кельей старца служила небольшая скромная комната, из окна которой открывался прекрасный вид на тихое озеро. В свободное время отец Иоанн принимал участие в общих монастырских послушаниях - летом работал в поле, зимой рубил дрова. Главным занятием отца Иоанна в свободное от монастырских послушаний время стала переписка с его духовными чадами, которым он посылал весточки почти до самой своей кончины.

В своих наставлениях, как и в жизни, отец Иоанн держался открытости к людям, духовной трезвости и простоты. В своих посланиях он старался внимательно разобраться в вопросах, волновавших наставляемого, в его бедах и заботах. Часто он как бы отождествлял себя со своим скорбящим духовным чадом. В письмах старец часто повторял своим духовным чадам: "Стремись, чадо, к смирению и не верь себе, пока не ляжешь в гроб". О жизни на Валааме старец писал: "На Валааме проходил послушания разные, и все такие, которые мне не нравились, однако не унывал, а был мирен. От святого послушания рождается смирение и сила воли укрепляется" (07.02.1954). Схиигумен Иоанн предостерегал против всякого рода рывков и скачков в духовной жизни, увлечений духовными вспышками. Часто обращались к старцу за советом о делании Иисусовой молитвы. Вопрошавшим отец Иоанн, отвечал: "…ты ревнуешь о молитве. Бог благословит - трудись, ибо молитва в духовной жизни главное делание; однако знай, насколько она высока и полезна, настолько и дается дорогой ценой, т.е. большими трудами. А чтобы она шла успешнее, постарайся, насколько сможешь, исполнять три условия: иметь чистую совесть к Богу, людям и к вещам. К Богу старайся исполнять Евангельские заповеди, к людям, чтобы не осуждать и не враждовать, к вещам - пользоваться не пристрастно".

Отец Иоанн глубоко, проникновенно любил природу, он внутренне соприкасался с ней. В каждой малой травинке видел он чудо творения Божия, Его благой Промысл, пекущийся и о малых пташках. "Я глубоко верю и утверждаю, - писал старец одному атеисту, - что есть Бог, есть будущая жизнь, есть вечное мучение для грешников, есть и вечное блаженство для праведников. Как же не верить в Бога, когда, куда не посмотрю, везде вижу и созерцаю Божию премудрость и благость. Я вообще люблю природу. Приду в лес и удивляюсь каждому деревцу и холмику и созерцаю всемогущего Творца" (28.08.1954).

Отец Иоанн вел обширную переписку. Среди его духовных чад были люди как в высшим образованием, так и самые простые, необразованные. В 1950-е годы некоторые его письма были опубликованы в журнале "Аамун Койтто", в переводе на финский язык главного редактора журнала иеромонаха Павла. Благодаря этому читатели смогли познакомиться с учением старца и его советами. В 1956 году в г. Хельсинки вышел небольшой сборник писем схиигумена Иоанна на русском языке. Впоследствии письма несколько раз переиздавались в Финляндии, в 1984, 1990 годах. Сборник был переведен на английский и сербский языки. Многократно они издавались и в России.

За год до смерти, в ноябре 1957 года, отца Иоанна отвезли в дом престарелых в Хейнявеси, где он пробыл до середины января 1958 года. По Новому Валааму отец Иоанн очень скучал. В последние месяцы перед кончиной он стал нуждаться в постоянной помощи. Умер схиигумен Иоанн утром 24 мая / 6 июня 1958 года. "На Новом Валааме лежат в могилах сто пятьдесят четыре инока, - писал в одном из писем старец. - Всех вас я знаю, и ваши тела лежат в могилах. Ибо закон смерти неумолим. Когда и где родились - знаем, а когда и где умрем - не знаем. Человек взят из земли, в землю пойдет, а душа от Бога, к Богу и пойдет" ("Мои думы", 1956). Похоронили схиигумена Иоанна на кладбище Нового Валаама. По словам духовных чад, похороны были тихие, простые, скромные - все было так, как он любил и каким был сам всю свою жизнь.

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Схиигумен Иоанн (Алексеев)

Жизнеописание Письма Валаамского старца

Жизнеопеисание схиигумена Иоанна

Схиигумен Иоанн, в миру Иван Алексеевич Алексеев, родился 14 февраля 1873 года в Тверской губернии. Окончил курс Ильинской церковноприходской школы1
Архив Финляндского Валаамского монастыря. Ва: 79. Послужной список за 1932-38 гг.

О своем детстве о. Иоанн вспоминал: «Человек я от природы застенчивый, недалекого ума, – и память плохая, это вполне сознаю.

Когда я был мальчиком, у нас портной шил шубы, умел читать и меня учил. Тупо я понимал, а сестра моя скоро заучила буквы и укоряла меня: вот я уже заучила, а ты все не понимаешь. Наконец, и я научился читать. В то время керосина не было еще и по ночам в избе работали с лучинкой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или что чинили. Еще у меня было два брата.

Когда я научился читать, то приобрел несколько книжек житий святых, тогда печатали маленькие книжечки. Был у меня единомысленный друг, вот мы с ним и толковали, как нам спастись. Ходили пешком в Нилову Пустынь, 150 верст от нас. Насушили мешочек сухарей, пристроили на плечи и – марш в дорогу. Ходили мы туда три раза. Слыхали мы, что там в лесах живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее, да и глуповаты были – ведь только по 13 лет.

Первый раз Иван Алексеев поступил в Валаамский монастырь шестнадцатилетним мальчиком, в 1889 году. Сразу по поступлении в монастырь его отправили в один из многочисленных скитов Валаама – скит преподобного Германа Валаамского. В Германовском скиту занимались земледелием и выращивали скот. Ивану пришлось помогать в хлеву и на полях, к чему он сам с детства был привычен. Так прошли четыре года в Германовском скиту.

Потом Ивана призвали на военную службу, которая в то время продолжалась четыре года. Служил Иван в стрелковом батальоне, после армии вернулся на несколько лет в свою родную деревню к родителям. Окончательно он прибыл на Валаам 28 мая 1901 года и позже в своих воспоминаниях писал: «Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир. Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре».

Отец Иоанн рассказывал: «Многомятежный сей град повлиял на меня вредно, и я, немощный духом, не смог вместить городской сутолки, ибо мне приходилось закупать, отправлять на вокзал и пароход и принимать разные товары, какие требовались для монастыря».

19 октября 1921 года состоялось новое назначение – настоятелем далекого северного монастыря – Трифоно-Печенгской обители. 13 ноября о. Иакинф был рукоположен во иеродиакона, 15 ноября во иеромонаха, а 11 ноября возведен в сан игумена. Для самого отца Иакинфа это было большой неожиданностью. Прямо из простых монахов его посвятили в сан игумена с возложением наперсного креста3
АФВМ. Ва: 79. Послужной список за 1932-38 гг.

В книге М. А. Янсона «Валаамские старцы»4
Янсон М. А. Валаамские старцы. Берлин. 1938 г.

Приведены слова, раскрывающие тогдашнее настроение отца Иакинфа в тот период времени. Он вспоминает, что принял назначение совершенно благодушно, волнения не испытывал. Отец Иакинф даже сам удивлялся этому, так как, по его собственным словам, он был человеком от природы робким. Случалось, что когда, придя из скита в главный монастырь, он подходил во время всенощной прикладываться к Евангелию, его ноги ослабевали, голова начинала кружиться так, что он боялся упасть. Из-за этого он иногда даже не подходил к Евангелию. Но теперь, после назначения в настоятели, с отцом Иакинфом произошло нечто прямо противоположное: вместо страха появились слезы. В должность настоятеля Трифоно-Печенгского монастыря о. Иакинф вступил 30 декабря 1921 года5
АФВМ. Ва: 79. Послужной список за 1932-38 гг.

В монастыре преподобного Трифона

Печенгский монастырь был основан в самом начале XVI века далеко на севере, на холодном Арктическом берегу. Основателем монастыря был преподобный Трифон.

Наибольшего расцвета Печенгская обитель достигла в начале XX столетия. За двадцать лет монастырь был полностью восстановлен и стал во много раз богаче, чем во времена прп. Трифона. Количество постоянных насельников-монахов и работников возросло до двухсот человек. Благодаря упорному труду братии, обитель стала очагом цивилизации и центром духовной культуры на берегу Северного Ледовитого океана. Уже в 1911 году было проведено электричество. Кроме того, имелись телеграф и почтовая контора. Но важнее всего духовное значение обители, как форпоста Православия на Дальнем Севере.

При монастыре действовал кирпичный завод. Было уже заготовлено более миллиона кирпичей для строительства новой церкви. Однако, этот проект не осуществился. Началась первая мировая война и все работники, в том числе и послушники, были мобилизованы на фронт.

Затем, по Тартусскому миру, Печенгский монастырь отошел к Финляндии, а граница с Россией была закрыта. Печенгскую обитель ожидала та же печальная участь, то же вымирание, что и Валаамский и Коневский монастыри.

Вот в этот-то северный монастырь, со скудеющей по численности братией и ветшающими строениями, в 1921 году был назначен новый настоятель – игумен Иакинф. Назначение игумена Иакинфа в обитель преподобного Трифона монах Иувиан описывает в своем письме к игумену Коневского монастыря о. Амфилохию следующим образом:

«Честнейший о Господе Досточтимый о. игумен Амфилохий!

В дополнение к моему предыдущему письму сообщаю, что утром, 9 декабря, отец Иакинф с оо. Азарием и Аввакумом покинули родной Валаам, направив стопы свои в “страну забвенную и полуночную”.

Отплыли они на почтовой лодке, а проводить их к Никольскому скиту собралось пять человек братии. Отъезжающие держались бодро и старались не обнаруживать своего волнения. Перед отплытием о. Иакинф просил меня передать Вам его поклон и просьбу молитвенно споспешествовать ему. Сердечно простившись с печенгскими отцами, мы помогли им погрузить в лодку их немногие вещи, и они отправились в свой далекий и неведомый путь. Стоя в лодке, они все время выражали нам свое прощальное расставание, а мы взаимно отвечали тем же. Долго мы стояли на берегу, пока лодка не стала затушевываться вдали. Не знаю, что испытывали в это время печенгские отцы, но наши чувства были грустные!

Помоги им Господь Бог в их новом, трудном послушании, в чужой обители!

Все время о. Иакинф держался удивительно спокойно, в глубочайшей преданности Промыслу Божию. То же самое настроение проявляли и его сподвижники. Для нас было чему подивиться и поучиться. Неожиданно призванные к священству, все они служили очень хорошо и благоговейно.

О приезде в Печенгу о. Иакинф обещался написать Вам и нам.

Валаам, 15 декабря 1921 г., монах Иувиан.»6
АФВМ. Еа: 137. Дело № 24 за 1921 год «О назначении настоятеля в Трифоно-Печенгский монастырь из братства сего монастыря. Л.14-14об.

Письма о. Иакинфа из Трифоно-Печенгского монастыря

«Шлю я Вам сердечный привет из богоспасаемого Трифоно-Печенгского монастыря, и сообщаю вам, что мы, по милости Божией, благополучно достигли его. Не зная финского языка, такой далекий путь совершили без всяких недоразумений. На конечной железнодорожной станции, в г. Улеаборге, провели одни сутки, где местный священник о. Владимир принял нас очень ласково и записал нам дальнейший путь нашего следования. Его указания послужили на пользу.

Из Улеаборга я известил Печенгскую братию о своем приезде и просил встретить нас на лошадях, но так как в здешнем крае езда на лошадях очень затруднительна, то нас встретили на 14 оленях за 150 верст. В полдень, 25 декабря по старому стилю, мы подъехали к постоялому дому, в котором и встретили Рождество Христово. Навстречу нам выехал иеродиакон Александр, богатырского телосложения, 48 лет от роду. Увидя его мы весьма обрадовались и сердечно приветствовали его. Попили с ним вместе чайку и отправились в путь.

Дорога была очень хорошая, снега немного, и ехать было очень хорошо. На пути, в одной лопарской хижине, я причастил запасными св. Дарами больную старушку, чем она была очень довольна. Одну ночь пришлось ночевать под открытым небом – в тундре: разложили мы костер, вскипятили воду из снега, сварили свежих селедок, привезенных о. Александром. Так и провели всю ночь у костра: рубили дрова и подкидывали их в огонь. А олени тем временем сами доставали себе пропитание из под снега – мох. Утром, в восемь часов, отправились в путь. Ехали опять тундрой. Тундра – это безлесое пространство, покрытое мерзлым мхом, растений никаких нет, местами есть только болота. В монастырь прибыли 26 декабря. Приехав в монастырь и приложившись к св. престолу и к мощам, я сказал следующее приветствие:

«Здравствуйте, св. отцы и братия! По вашей просьбе я прислан к вам настоятелем. По силе моей и данным мне Господом способностям буду трудиться во благо святой обители и прошу вас, св. отцы: помогайте мне как в трудах, так и в советах». При этом некоторые из братий ответили: «Будем трудиться и помогать Вам».

Главная цель монашеской жизни, – развитие духовной жизни и достижение христианского совершенства. Прошу вас, св. отцы, будем все стремиться к тому, чтобы между нами была любовь, мир и согласие. Еще прошу вас, будьте снисходительны ко мне, если при службе моей будут какие-либо ошибки. Прошу об этом потому, что в сан игумена я посвящен из простых монахов и пришлось мне отслужить только одну седмицу.

Печенгская братия очень рады нашему прибытию, относятся к нам с уважением. Продовольствие и пища хорошие: на холодное подают треску с картошкой, иногда жирные селедки, иногда семгу; щи с треской и еще с какой-то рыбой, уха из свежих сельдей; каша бывает или гречневая, или пшеничная, или геркулесовая; на ужин то же самое, что и на обед, кроме каши. Чай получают по пол-фунта на месяц и одно кило сахара, булки получают каждый воскресный день и в праздники. Также получают и просфорки.

Местность очень красивая, монастырь находится как бы немного в низине, а вокруг него – высочайшие горы, точно ограда. Близ монастыря есть замечательная гора, называемая «Спасительной». На ней, по преданию, прп. Трифон укрывался от преследования языческих жрецов. Высота этой горы – 80 сажень. Климат здесь хороший. На Валааме нам говорили, что в Печенге болеют цингою, но оказалось наоборот: сюда даже приезжают лечиться от цинги. Говорили еще, что ночь здесь длится три месяца, и это тоже неправда: только день бывает несколько короче. Мы приехали в самые короткие дни и заметили, что продолжительность самого короткого дня – пять часов, так что в течение двух часов можно читать без огня.

Церковная служба отправляется исправно, поют хорошо, напев соловецкий, обедня совершается ежедневно. С Божией помощью я начинаю входить в курс дела. Келейничает мне келарь, инок 48 лет. Жизнь-то наша какая изменчивая! Из темной Предтеченской келии – и вдруг очутился в больших помещениях с двенадцатью окошками! Здесь принято так: когда служит игумен, то делают ему встречу и надевают шелковую мантию. Хотел было я отменить встречу, но мне сказали: не надо отменять, пусть будет по-старому.

Здешний письмоводитель знает свое дело хорошо, от роду ему 60 лет, но в мантию не пострижен. Кроме него есть еще несколько человек, которые долго живут в обители, но в монашество не пострижены. Всех таковых я намерен постричь Великим Постом.

Благодарение Богу, жить пока можно хорошо. Деньги, взятые мной с Валаама на проезд, возвращаю с благодарностью.

Братия здесь простенькая: труженики и ревнующие о церкви. Мои сотрудники пока благодушествуют. Им нравится здесь как церковное пение, так и все прочее. Прошу передать от меня земной поклон всей Боголюбивой Валаамской братии и Предтеченским сподвижникам.

Смиренно у всех прошу св. молитв.

Нижайший послушник игумен Иакинф с братиею. 8 января 1922 года»7
АФВМ. Еа: 137. Дело № 24 за 1921 год. Л.19-20об.

*** * ***

«Честнейший о Господе о. Иувиан!

Христос посреди нас!

Спаси, Господи, за дорогую весточку из родного уважаемого Валаама. О нашем прибытии в Печенгу вам уже известно. А подробные сведения о настоящем положении нашего монастыря посылаю о. игумену Павлину.

А о себе, о. Иувиан, я тебе скажу: пока, по Божией милости, помаленьку всматриваюсь в братию и приспосабливаюсь к их порядкам. Нежелательно что-либо нарушать усвоенного ими; как говорится, в каждом монастыре свой устав, и новшеством можно только возмутить братию. Я подметил, что устроение у братии внешнее, материальное; воспитаны на физическом труде, церковь и духовное развитие – на втором плане. По долгу моего послушания иногда приходится что-то сказать братии. В крестопоклонное воскресенье, после обеда, в трапезе сказал братии следующее: “Желающие могут причащаться Св. Таин почаще”, затем указал на то, чтобы побольше читали святоотеческие книги, объяснил важность безропотного послушания, подтвердил свои слова святоотеческим писанием. В заключение сказал: “Нам нужно искать прежде всего царства небесного, а остальное все приложится (Мф. 6; 33), так будет по слову Господню”. Оказывается, что учить других словом не трудно, но самому жить духовно и учить примером, – увы, тяжело.

Пребываю сомолитвенник ваш,

игумен Иакинф.

28 марта 1922 года»8
АФВМ. Еа: 137. Дело №24 за 1921 год. Л.21-22об.

*** * ***

«Всечестнейший и добрейший о Господе о. игумен Павлин!

На вашу просьбу рассказать о текущей нашей жизни отвечаю с любовью, что церковная служба совершается ежедневно по уставу, сполна, регентом – уставщиком. Ему помогают другие иноки петь и читать, поют хорошо.

Работа начинается с 6 часов утра, обед в 10 часов, чаепитие в 2 часа, после чая работают до 5 часов. До нас работали до 6 часов вечера. Я часик убавил и попросил братию, чтобы ходили в церковь к вечерне. Вечерня кончается помянником. Молитвы на сон грядущим читаем в трапезе после ужина. Полунощница в 3 часа, обедня в 6 часов, а в праздники в 7 часов. В воскресенье и праздники малая вечерня в 3 часа. Всенощное бдение начинается в 6 часов, ужин – после бдения. Вот таким образом, как колесо вертится, идет наша жизнь к вечности.

Я, по Божией милости, привыкаю, во все всматриваюсь, дожидаюсь настоятельских скорбей, сознаюсь, что не обладаю от природы хорошим умом и сообразительностью, только надеюсь на Господа и его святое милосердие: пусть Он управляет, как хочет, по Своей благости. Руководствуюсь книгой преподобного Аввы Дорофея. Вся книга хороша: есть наставления и настоятелю, которые весьма назидательны, читаю и другие книги Святых Отцов.

Духовно-нравственные книги разного содержания большевики не взяли, а взято ими светских книг 1000 экземпляров и еще много разного имущества. Немного перечислю: 24 коровы, 5 лошадей, 130 оленей, трески соленной – 25 бочек (по 25 пудов в каждой бочке), кирпича – 150 тысяч. В гостиной все обобрали – тюфяки, одеяла, посуда, подушки, 5 швейных машинок, сукна серого – 100 аршин, пряжи – 16 пудов, оленьих шкур – 28 штук, тюленьих шкур – 40 шт., керосину – 300 пудов, самоваров – 15 шт., скатерти, полотенца, тулупы, рясы, теплые сапоги. Вообще, что в рухольной было хорошего – все взяли, оставили только худое, да еще уцелело только то, что было спрятано.9
Церковное имущество было увезено на 20 верст большевиками, но вернули обратно.

При сдаче Печенгской местности Финляндии, большевики хотели окончательно все увезти из монастыря, а монахов – в Мурманск, но не успели этого сделать, так как скоро эту местность заняли финны.

После такого грабежа Печенгская братия недолго жила спокойно: последовало отобрание имущества финнами. Отошло во владение правительства следующее: весь нижний монастырь, большой двухэтажный корпус, гостиная, кладовые, конюшня, кузница, лесопильный завод с электрическим двигателем. В церкви нам разрешено служить только два раза в год, в память избиения братии шведами. И еще много домов и сараев отобрано финнами. Спасибо, урезали хорошо, умеют делить. “А вознаграждения за отобранное имущество у монастыря не будет”, – так сказало нам местное финское начальство.

О Соловецком монастыре сообщаю следующее. В прошлом году были люди в Печенге из г. Архангельска и говорили: “В Соловецком монастыре сделана ссыльная тюрьма, управляется монастырь комиссаром, настоятель и соборные старцы в количестве восьми человек увезены в г. Архангельск на принудительные работы, 80 иноков взяты на войну. В данное время, как там живут иноки – неизвестно: комиссары держат в большом секрете. Когда пароход приходит из монастыря в г. Архангельск, то на пароход никого не пускают, комиссар и еще четверо с ним идут в город, берут, что им нужно, и едут обратно”.

В заключение скажу: ничего, еще жить можно, есть кое-какие средства, только не было бы еще грабежа от иноплеменников. Оказывается, Иакинфу игуменство на пользу: лицо стало покруглее, и руки попухлее, живется не так, как на Предтече.

Земно кланяюсь всем соборным.

Простите, писать не мастер, нелогично выходит. Впредь я намерен вам писать и вас прошу, не откажите нам возвещать о дорогом Валааме.

Пребываю сомолитвенник ваш,

игумен Иакинф с братией.

Скорбя о нерадении братии, иг. Иоакинф пытался воспитывать Печенгских монахов различными способами. Бывало, что он произносил в трапезной поучения. Вот одно из них:

«Святые отцы и братия! Слава Богу, покос закончили, то, что пожали, разделали и прочие летние работы справили успешно и благополучно. За все ваши труды спаси вас, Господи, трудились хорошо. Теперь мы только своими трудами и существуем, доходов со стороны нет. С окончанием летних трудов, теперь прошу вас, ходи́те в церковь почаще; очень редко хо́дите, точно миряне: хо́дите только по воскресным дням, надобно ходить и на буднях.

Святые отцы! Скорблю и скорблю о том, что вижу среди братии упадок духовной жизни. Как в доказательство этого, привожу следующие случаи.

Казначей продал малинку, у игумена не благословился и сараюшку стал строить, тоже без благословения. О. эконом стал разделывать пожню, тоже не благословился. Есть и другие, подобные самочиния.

Так поступать нехорошо: вы позабыли, что я игумен и с властью, и всякая власть от Бога: кто противится власти, тот противится Богу. Отчего это так стало и кто же в том виноват? Виноват игумен, ибо я слабо управляю вами.

Св. отцы, я сознаю себя, что я не на своем месте нахожусь и затрудняюсь настоятельствовать».

«Отцы и братия, такая у нас случилась внезапная буря и ударил гром, что все мы растерялись и пришли в недоумение. Я тоже недоумеваю от такой неожиданности. В чем же дело? Может быть, подумаете, что виноваты в этом казначей или эконом, или о. Алексий? Но нет, виноваты не они, а враг рода человеческого: он вмешался в наше мирное житие и возмутил всех нас. Хотя он и ранее понемногу возмущал: то гнев наведет, то вражду вызовет среди братии. Но это ничего, без этого не обойдешься. В этой временной жизни мы, как в телеге, едем: то на камень колесом наедешь, то на кочку попадешь, а иной раз и в ухаб въедешь так, что камилавка на голове встряхнется.

Святые отцы и братия! Надо начинать жить получше, в церковь ходить почаще да Богу молиться побольше. Не надо на церковь глядеть, как на что-то ненужное, без церкви и работа впрок не пойдет. Ежели мы Бога забудем, тогда и Бог от нас отступится, и мы все пропадем. Нам надобно иметь больше любви, приспосабливаться один к другому и нести немощи, игумен – ваши, а вы – игуменские. Я иногда и думаю держать вас построже, да жалко: скорби у всех есть. Вот так подумаешь, иногда поплачешь и помолишься, ну и пропустишь по своей слабости все наказания. Теперь, надеюсь, что вы исправитесь и исполните обеты, данные при пострижении по отношению к игумену.

После этого отец Иакинф настоятельствовал в Печенгском монастыре еще восемь лет. 4 октября 1931 года по своему желанию, предписанием архиепископа Германа, освобожден от должности настоятеля и с 11 октября 1931 года состоял духовником Печенгской обители10
АФВМ. Ва: 79. Послужной список за 1932-38 гг.